Будем называть нашу героиню на привычный русский лад – Анна Мария Мартинес, хотя на самом деле она Ana Maria Martinez. Концерт певицы в Большом зале Московской консерватории ознаменовал ее первый приезд в Россию. До нынешнего момента это имя отечественному слушателю было совершенно неизвестно, если не считать недавнего заочного телезнакомства с исполнительницей. Совпадение это или нет, но ровно за неделю до московского концерта певицы канал «Культура» показал запись концерта с Зальцбургского фестиваля 2007 года. Программа из фрагментов испанских сарсуэл была представлена Анной Марией Мартинес на пару с Пласидо Доминго, который в последние годы всё еще отчаянно пытается продлить собственный вокальный век, изо всех цепляясь за остатки своего некогда производившего впечатление голоса. «Засветиться» с самим Доминго на телеэкране – для широкой отечественной публики уже неплохая интрига, так что успех концерта был заранее предрешен. Он прошел в сопровождении Большого симфонического оркестра им. П. И. Чайковского. Место за его дирижерским пультом в этот вечер занял художественный руководитель коллектива Владимир Федосеев.

Пуэрториканское лирическое сопрано Анна Мария Мартинес – выпускница Джульярдской школы с дипломами бакалавра и магистра музыки и бывшая воспитанница музыкальной студии Хьюстонской оперы. В 1993 году по ряду номинаций стала финалисткой конкурсных прослушиваний театра «Метрополитен-опера», в 1994 году – аналогичного конкурса, проводимого Хьюстонской оперой. В 1995 году в Мадриде на именном конкурсе Пласидо Доминго «Operalia» она получила приз за исполнение сарсуэлы. И это во многом определило ее дальнейшую творческую судьбу. В последние годы певица много выступает в совместных концертах с Доминго, как с солистом и как с дирижером: помимо Зальцбурга можно назвать такие города, как Мадрид и Висбаден, Равиния и Бостон. Но и ведущие оперные дома Европы и Америки за последние десять-пятнадцать лет обжиты исполнительницей весьма основательно: Нью-Йорк («Метрополитен-опера»), Сан-Франциско и Хьюстон, Париж (Национальная опера) и Лондон («Ковент-Гарден»), Государственные оперные театры Мюнхена и Вены. В послужном списке певицы имеется также сотрудничество с Нью-Йоркским и Берлинским филармоническими оркестрами.

Сценические образы Мартинес – героини лирические. Среди них – моцартовские Фиордилиджи, Эльвира и Графиня, вердиевские Луиза Миллер и Амелия («Симон Бокканегра»), пуччиниевская Мими, Микаэла из «Кармен» Бизе, Недда из «Паяцев» Леонкавалло и Розалинда из «Летучей мыши». Ангажементы ближайшего времени – «Паяцы» (Чикагская «Лирик-опера») и главная партия в «Русалке» Дворжака на Глайнборнском фестивале.

Итак, лирическое сопрано… Но зарубежная пресса, характеризуя голос молодой пуэрториканки, обычно всегда подобострастно называет его не иначе как изысканным лирическим сопрано. Так ли это на самом деле? Попытаемся разобраться. Первое, на что обращаешь внимание, это на весьма насыщенную, достаточно плотную звуковую эмиссию исполнительницы, гораздо более мощную, чем обычно предписано демонстрировать лирическому сопрано. При этом осязаемо темное по тембральной окраске звучание поначалу вообще приводит в замешательство: кажется даже, что поет меццо-сопрано. Но нет, вслушиваюсь снова и снова: конечно же, сопрано. Ловлю себя на мысли, что этот процесс невероятно интересен уже сам по себе: ты, безусловно, заинтригован, но есть что-то такое, что не дает получить истинно безоговорочное удовольствие! После долгих мучений останавливаюсь на весьма условном определении «лирико-драматическое сопрано», хотя, всю полноту смысла в этот термин вкладывать, безусловно, нельзя. Надо заметить, певица сумела выстроить вполне прочное вокальное здание, но пока не в должной степени позаботилась о его грамотно выложенном фундаменте. Ведь данные Мартинес на фоне повсеместно расплодившихся маленьких – в смысле «пробиваемости» ими зала – голосов вполне располагают к более весомым достижениям.

В полном соответствии с обозначенной выше интригой, впечатления от концерта эволюционировали по нарастающей. Две концертные арии Моцарта, спетые в начале вечера чувственно сочным, глубоким звуком, лишь разожгли любопытство, ибо исполнены были весьма небрежно, без необходимой отточенности фразировки, что называется, «грубым помолом». Ария Графини из «Свадьбы Фигаро» выявила и «очевидные» изъяны кантилены, и недостаточность дыхания при пропевании длинных моцартовских фраз. Сцена и романс Джульетты из оперы Беллини «Капулети и Монтекки» впечатлили уже гораздо в большей степени. В этом нет ничего удивительного, ведь романтическое бельканто, в зависимости от наличия у исполнителя артистизма и эмоциональной отдачи (а у Мартинес всё это, несомненно, есть) иногда способно простить даже технические просчеты, на что, заметим, холодный моцартовский рационализм однозначно не способен.

Следующей ступенью изумления певицей явились сцена и стретта Луизы Миллер из одноименной оперы Верди, и именно эта изюминка раннего лирического бельканто композитора сразу заставила отнестись к Мартинес с несравненно большим пиететом, чем было до этого. Пожалуй, не Моцарт и не Беллини, а именно ранний «лирический» Верди наиболее ложится на сегодняшнюю вокальную фактуру исполнительницы. Но совершеннейшей неожиданностью явилось включение в программу концерта арии Тоски из одноименной оперы Пуччини. Откуда что взялось, но этот номер стал настоящей кульминацией вечера! Пожалуй, определение «лирико-драматическое сопрано» в данном случае оправдало себя полностью! Интерпретация оказалась дозировано аффектированной (всё же мы имеем дело не с драмсопрано!), удивительно осмысленной и, я бы сказал, невероятно «аппетитной», ибо по-настоящему сильное послевкусие ярких впечатлений не смогла перебить даже подборка трех темпераментных вокальных номеров из испанских сарсуэл.

Что и говорить, в своем «родном» испано-латиноамериканском репертуаре Анна Мария Мартинес чувствовала себя, как рыба в воде… Специфичная техника исполнения такого рода музыки, аффектация наращиваний и замедлений темпов, нарочито открытый – в противовес академическим требованиям – звук отчасти роднят сарсуэлу с театральной эстрадой. Но вот досада: на московском концерте «неакадемичность» привычного для певицы жанра сарсуэлы временами подспудно ощущалась и в вокальных портретах ее оперных героинь. Это тот самый случай, когда есть впечатление, но нет драйва.

К слову сказать, современный мир в последние годы переживает ощутимый всплеск интереса к жанру сарсуэлы – и широкая публика охотно «ведется» на него в силу подкупающей демократичности и легкости восприятия музыкального материала. Однако страждущей душе истинного российского меломана, катастрофически недополучающей лирического или романтического оперного бельканто XIX века в живом исполнении, не сарсуэлу подавай, а нечто более изысканное, еще лучше, если вдобавок и раритетное! Так что московский концерт Анны Марии Мартинес, несомненно, удовлетворил чаяния и тех, и других. И это был один из редких вечеров, когда не развенчиваются мифы, а создаются новые, добавляя важные «краеугольные» камни в фундамент собственных слушательских впечатлений.

Согласитесь, это прекрасно, что в последние три-четыре года в Россию стали приезжать не только маститые «вокальные пенсионеры», пик творческого взлета которых безнадежно остался в прошлом, а певцы, которые являются действующими и востребованными игроками на мировом поле современного оперного искусства. Опыт открытия новых вокальных имен, безусловно, может быть не всегда удачным, но приезд в Москву Анны Марии Мартинес, как бы иному дотошному критику и ни хотелось бы доказать обратное, стал событием, с какой точки зрения его не рассматривай, весьма и весьма значительным.

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru