Итальянский и французский репертуар, чему были посвящены наши две предыдущие публикации, представлен в сегодняшней «Метрополитен-опере» изрядно: это значительное количество белькантовых опусов, это традиционно много Верди и Пуччини, из более редких в нынешней театральной практике француженок помимо вечной «Кармен» - это «Осуждение Фауста» Берлиоза, «Сказки Гофмана» Оффенбаха и «Гамлет» Тома. Но в не меньшей степени первая нью-йоркская сцена привечает и немецкую музыку. В только что завершившемся сезоне это – «Волшебная флейта» Моцарта, «Кавалер розы», «Ариадна на Наксосе» и «Электра» Рихарда Штрауса, «Гензель и Гретель» Гумпердинка, «Лулу» Берга и «Ожидание» Шёнберга. Но, разумеется, лидером «немецкого проката» в Мет всегда оставался Вагнер: операми байройтского гения история театра начиналась, и они практически никогда не выпадают из его репертуара.

Однако нынешний сезон составляет любопытное исключение: только «Летучий голландец» значился в афише театра в 2009-2010 годах. Это действительно редкий случай для Мет: например, в сезоне 2008-2009 годов здесь помимо ряда других опусов композитора шло целиком «Кольцо нибелунга», его же две первые части в новой постановке ожидаются в сезоне 2010-2011 гг.

Премьера «Летучего голландца» в Нью-Йорке состоялась в Мет в первые сезоны существования «Золотой подковы»: в 1889 году бывший ассистент Вагнера в Байройте Антон Зейдль поставил ее в строгих канонах тогдашней байройтской эстетики. Почти через двадцать лет, в 1907-м первую постановку сменила вторая, продержавшаяся в репертуаре театра почти полстолетия: именно в ней певали такие великие вагнеровские вокалисты как бежавший от Гитлера Фридрих Шор и вполне процветавшая при фашистах Кирстен Флагстад. Третья постановка в интерпретации Герберта Графа появилась в 1950 году, в ней блистали такие знаменитые вагнеровские пары как Ханс Хоттер – Астрид Варни и Джордж Лондон – Леония Ризанек, а за музыкальную часть отвечал не кто-нибудь, а сам Карл Бём. Следующее обращение к «Голландцу» состоялось уже в «царствование» Джеймса Ливайна в 1979 году, когда прочтение романтической легенды доверили Жану-Пьеру Поннелю в содружестве с Жозе ван Дамом и Кэрол Неблетт.

Премьера нынешней постановки состоялась в 1989 году также под руководством Ливайна: за более чем двадцать лет существования спектакля Августа Эвердинга в нем певали многие вагнеровские звезды уже нашего времени, лидером же является американец Джеймс Моррис, выходивший в титульной партии около тридцати раз, с ним в паре в роли романтической северной девы Сенты выступали чаще других такие певицы как Хильдегард Беренс, Дебора Войт и Нина Стемме.

Постановка Эвердинга переносит действие оперы из далеких и неконкретных времен (как известно, в либретто четко определено лишь место действия – норвежское побережье) в эпоху первой мировой войны: Даланд и его команда путешествуют не на каком-нибудь утлом суденышке, что было бы логичнее для бедных скандинавских рыбаков, а на подводной лодке, ее экипаж экипирован по моде тех времен. Сколько веков носило по океанским просторам корабль-призрак остается только гадать, ибо Голландец и его коллеги также от моды начала двадцатого века не отстали.

За исключением вот такой телепортации сквозь эпохи спектакль Эвердинга выглядит достаточно традиционным: отношения героев выстроены по лекалам Вагнера, ничего в них нет «нового», режущего глаз. Зато в нем присутствуют некоторые эффекты, которые производят немалое впечатление даже на искушенного зрителя. Например, к таковым можно отнести появление корабля-призрака, который скорее прибыл не из прошлого, а из будущего, ибо сильно напоминает гигантский авианосец, тихо и незаметно вдруг ниоткуда нависающий громадой над подводной лодкой Даланда: циклопическая трапеция совершенно неожиданно закрывает три четверти зеркала сцены, отрезая реальных моряков от так желанной ими суши.

Музыкальное воплощение первого реформаторского опуса великого немца было доверено японскому дирижеру Казуси Оно, дебютировавшего в Мет «Аидой» три года назад. На наш взгляд, его в целом весьма профессиональному прочтению несколько не хватало подлинного драйва, романтической широты, контрастности и экспрессии: страсти в оркестровой яме бушевали весьма дозировано. Вновь, как и в «Армиде», не вполне «чистой» была игра медной духовой группы, чья роль так важна в этом вагнеровском опусе – в остальном к профессиональному уровню метовского оркестра претензий нет.

В титульной партии выступил финн Юха Ууситало, певец, чья карьера сейчас бурно развивается по обе стороны Атлантики: в частности, вашему покорному певцу в начале этого сезона довелось слушать Ууситало в Вене, также в вагнеровском репертуаре. Однако мои венские впечатления от его пения были куда ярче, чем нью-йоркские: финскому басу баритоновая партия главного героя была явно высоковата, а его искусственное приспособление, облегчение голоса в конечном итоге обернулось потерей полноценных низких нот и плотности звучания, по причине чего с мощными вагнеровскими оркестровыми tutti певец справлялся весьма посредственно.

Прекрасную северную жертвенную деву Сенту должна была петь знаменитая Дебора Войт, однако по болезни это выступление не состоялось, и на сцену вышла молодая дебютантка (это был ее первый выход в Мет) Лори Филлипс, поющая в основном на американских провинциальных сценах немецкий репертуар. Голосом Филипс обладает, конечно, настоящим, большим, ярким, не слишком красивым, как и большинство вагнеровских исполнителей, но вполне приемлемым. Главная претензия к ней – не всегда точная интонация, отсутствие остроты и четкости вокализации, что явно проявилось уже в знаменитой балладе – звонкости и артикулированности в пении определенно не хватало. Это несколько затрудняло восприятие образа, что, конечно, жаль, ибо Филлипс могла бы стать превосходной Сентой, ибо в целом комплексом качеств (внешние данные, артистизм, сам калибр голоса) певица обладает.

Если главная лирическая (если таковой эпитет, конечно, допустим в отношении этих вагнеровских героев) пара получилась в тот вечер не по высшему классу, то кавалеры второго плана порадовали изрядно. В первую очередь похвал заслуживает Ханс Петер Кёниг в партии Даланда – за ясность саунда, мягкость и культуру звука, за прекрасно озвученный низ, да и в целом за создание несимпатичного образа алчного и не слишком умного скряги, готового продать родную дочь за барыши. Хорош был и Стивен Гульд (также слышанный мною по осени в Вене в вагнеровском же репертуаре) в партии неудачливого жениха Эрика – в отличие от венского Зигфрида Эрику Гульд придал совсем другие интонации – жалобные, заискивающие, прекрасно создавая образ «мелкого лавочника», недостойного любви романтической девы-спасительницы, при этом яркости его стенобитный тенор не утратил.

«Летучий голландец» относится к моим любимым вагнеровским операм, к тому же к произведениям, которые я знаю намного лучше других: это произведение мне доводилось неоднократно слушать в театрах разных городов и стран. Возможно, поэтому мои требования к исполнению этой оперы достаточно высоки – хочется слушать спектакли как минимум не хуже тех, что были раньше. При всем уважении к знаменитому Мет, восхищаясь его другими работами, вынужден констатировать, что «Голландец», пожалуй, наиболее слабый из пятерки опер, виденных там, прежде всего по своему музыкальному наполнению. Что несколько странно для оперного театра, имеющего богатейшую вагнеровскую традицию.

На фото (фотограф - Brent Ness):
сцена из спектакля

<- в начало | продолжение ->

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru