Абсолютный шедевр про нас

«Хованщина» в «Новой опере»

Татьяна Елагина
Специальный корреспондент

«Народная музыкальная драма» – такой подзаголовок, данный автором, казалось бы, сразу перечёркивает саму идею концертного исполнения этой оперы. Драма предполагает действие, живой нерв; концерт – статичное академическое исполнение музыкального текста с максимальным вниманием ко всем нюансам, заложенным в партитуре.

Удивительно, но в этот вечер 26 января в зале «Новой оперы» происходило действо, захватывавшее слушателей не только добротным озвучиванием сложнейшей русской оперы, но и яркими актёрскими работами, ненавязчивым, но стильным визуальным оформлением.

Особенно радовали изысканные видео-проекции, сменявшиеся на заднике. Чудеса компьютерной графики заставляли картины оживать, в каждой ярко выделялись динамичные смысловые детали. Речная рябь и отражающиеся в ней Кремлёвские храмы во вступлении – «Рассвете на Москве-реке», играющее пламя светильников и узнаваемая «парсуна» царевны Софьи в тереме Голицына, и, наконец, по-настоящему разгорающийся раскольничий скит в финале – апофеоз того, как можно красиво и современно и, заметим, бюджетно, оформлять спектакли!

Белые с чёрными узорами косынки на плечах хористок придавали их строгим концертным платьям русский колорит. У всех мужчин-солистов поверх «своего» были надеты некие тёмные гибриды кафтана и шинели, почти до щиколоток. Красные воротники-стойки отличали стрельцов, их глава – Иван Хованский – и вовсе под распахнутым верхним слоем носил ярко-малиновую длинную рубаху навыпуск. Белый воротничок – Андрей Хованский, чёрный с золотым шитьём – князь Голицын. Характерные плетёные петли на кафтане напоминали о монашеском сане Досифея.

Не стану гадать, специально ли пошили наряды двум солисткам, или они их нашли в собственном гардеробе, но смотрелись и белоснежное скромное платьице Эммы и тёмно-серое, словно из литого металла одеяние Марфы очень эффектно и в общем ключе. Даже причёски у дам соответствовали образу – крендельком, по-немецки уложенные волосы со сверкающим старинным гребнем у Эммы, и неожиданно строго выглядящая «французская» высокая коса у Марфы. Мизансцен, как таковых, не было – пришли, ушли, дотронулись, приобнялись. Но это и не требовалось в данном варианте.

Всё же хозяин в концертной постановке – дирижёр. Дмитрий Волосников, стоявший за пультом в тот вечер, показал себя в этом качестве опытным, добросовестным, чутким. Чувствовалась большая, тщательная репетиционная работа. Но всё же временами не хватало особой искры, отделяющей просто хорошее исполнение от эталона. Особенно в «Рассвете», открывающем оперу, ощущалась некая «школьность», выученные отдельные соло не сливались в единое целое. Но второй чисто оркестровый фрагмент – Пляска персидок, прозвучал неожиданно ярко, чувственно. «Балета не будет, мы за персидок» — шутка, сказанная в антракте знакомой скрипачкой, оказалась правдой, так зажигательно был исполнен этот популярный номер. Жаль, что неизбежные в «Хованщине» купюры не дали прозвучать трагичному «Поезду Голицына» — он мог бы стать откровением.

Дмитрий Волосников – хормейстер по первому своему образованию. Поэтому в многочисленных знаменитых хорах его лидерство проявлялось более явно. Причём, не вселенский вопль стрельцов «Батя, батя, выйди к нам» стал смысловым центром гласа народа, а тихие сосредоточенные молитвы раскольников, с явным акцентом на звучание мужских голосов. Кое-где хор без сопровождения слегка плавал по тональности, но зато какой октавист таится в его басовой группе!

И как не может в принципе состояться «Хованщина» без классного хора (под руководством Натальи Попович и Юлии Сенюковой), так же необходима для этой оперы очень сильная не просто певица, но актёрская личность на роль раскольницы Марфы.

Агунда Кулаева ещё очень молода, но наделена природой щедро. Настоящее, густое и тёмное меццо-сопрано, может быть чуть глуховатое в крайнем нижнем регистре, но сочное в центральном и с яркими уверенными верхами. Порой казалось, что на особо длинных фразах певице трудновато с дыханием, но это не портило впечатление. Она понимала каждое пропетое слово, вкусно произносила славянизмы, дикция её если и не безупречна, то много лучше большинства коллег.

Высокая статная фигура, точёные черты лица, природная гордая поступь горянки… Пожалуй, впервые увидела такую юную Марфу, для которой и её мистический дар, и верность Старой вере – лишь сопутствующие моменты. Главный смысл её жизни – земная и грешная, очень страстная любовь к князю Андрею. Как у неё в финальном дуэте прозвучало: «…Жарко было, как в ночи шептал ты мне…» — сплошная эротика, Песнь песней лишь средствами голоса, без раздеваний и лежачих мизансцен!

Молода и красива, с чистым компактным сопрано и вторая героиня-соперница Эмма, Марина Нерабеева. К сожалению, её партия ограничена только первой картиной.

Мужские роли в «Хованщине» превалируют. И начинать их разбор положено с идейного центра – Досифея. Глава раскольников в исполнении Владимира Кудашева казался мудрым и мягким, настоящим интеллигентом. У него замечательно проникновенно звучали дуэты с Марфой, все фразы на пиано и мецца-воче. Но в патетических местах, особенно в финале про «…трубу предвечного» его басу не хватало мощи и яркости, казалось, что голос много поработал и не по годам потускнел. От того настоящего духовного вождя, способного увлечь за собой даже в огонь, как-то не получилось.

Ещё более сомнительное звучание было у Ивана Хованского – Олега Диденко. Не всегда точно он попадал в ноты, да и слова у этого певца труднее всех было разобрать, порой казалось, что он сам не очень понимает, про что поёт на родном языке. В сцене с Голицыным с ужасом услышала про «гибеллинов» — ой, к чему это тут из другой оперы? Хорошо, что вспомнила текст: «Забыл, чья во мне кровь? Гедимина кровь!» Просто курьёз! Образ стрелецкого головы, «Бати» получился одномерным – пьяница и распутник убедительный, но ни грана породы, значимости, той самой великого князя литовского «гедиминовой» крови не ощущалось в этом персонаже.

«Яблочко от яблоньки» и сынок – князь Андрей Хованский в исполнении Сергея Полякова достаточно ровно и крепко прозвучал, его дикция, кстати, не вызывала напряжения. Но ничего нового в образ слабовольного сластолюбца он не привнёс. Впрочем, трактовка князя Андрея, как второстепенного героя, лишь «объекта», на который щедро изливается море страсти Марфы, традиционна. Пожалуй, лишь одно исключение вспоминается – постановка Венской оперы 1989 года: мощный, раздираемый противоречиями Андрей Хованский, озвученный легендарным бронзовым тенором Владимира Атлантова. Но там и «Батя» был соответствующий – Николай Гяуров!

Партия князя Василия Голицына по объёму невелика – всего один выход, и вокально в ней блеснуть нечем. Но всё же хотелось бы, чтобы исполнитель чувствовал значимость персонажа, самого титулованного и реального из всех действующих лиц.

Не только красавец и Софьин невенчанный муж, но на какое-то время по существу правитель государства, полководец, эрудит и западник. Увы! Тенор Александр Скварко продемонстрировал тривиальный тембр и голые ноты, без попыток вникнуть в смысл текста. В связи с этим подумалось, что вот тоже тенор Максим Остроухов в острохарактерной роли Подъячего вполне мог бы «поменяться местами» с князем. Его голос ничуть не хуже, а уж актёрски этот певец заслуживает самых горячих похвал. Он даже ходил по сцене не как стрельцы или князья, а как настоящая «чернильная душонка»! Так и хочется вспомнить классику про «нет маленьких ролей …» и т.д.

Единственным мужчиной в этом спектакле, соответствовавшим всем музыкальным и эстетическим запросам, оказался Боярин Шакловитый в исполнении совсем молодого артиста Артёма Гарнова. Уже в первой картине, когда Шакловитый торгуется с Подъячим, обратил на себя внимание крупный полнозвучный настоящий драматический баритон, безупречное владение словом, сарказм и подтекст, вкладываемый в почти иезуитские фразы.

О знаменитой мистической арии «Спит стрелецкое гнездо» сразу подумалось с интересом и опасением – как справится? Уж очень «крепкий орешек» вокально, а по смыслу, так чуть не диссертации защищали музыковеды, пытаясь понять, отчего такие глубокие философские строки о судьбах Руси вложил автор в уста предателя и подлого убийцы? Договаривались чуть не до того, что Шакловитый – альтер эго самого Мусоргского! Кто знает, спросить напрямую уж нельзя…

«Стрелецкое гнездо» у Артёма Гарнова получилось! Да, можно занудливо пожелать ещё большей свободы на финальной высокой ноте, пока она прозвучала напряжённо. Но даже в этом трепете излишне натянутой струны на «..от лихих наемников» был свой смысл. Была неподдельная боль, и сдержанная скорбь, и удивление, что «…пропала рать татарская, кончилась власть боярская, а ты, печальница, страждешь и терпишь!»

А как язвительно, точно, как удары хлыста, произносил Шакловитый «Белому лебедю слава, ладо ладу..» — только что убитому Хованскому. Да и фактура артиста явно к нему располагает. Словно оправдывая свою фамилию, такой гарный добрый молодец, ростом не меньше 190 см, стройный, с породистой посадкой головы, своя небольшая тёмная бородка хорошо гармонирует с почти иконописным в северно-русском стиле лицом. По описанию Алексея Толстого Федька (Шакловитый) тоже был чертовски хорош, но совсем по-иному – смуглый, цыганистые чёрные кудри, нос с горбинкой. И всё равно, из другого исторического романа всплыло, глядя на этого, оперного Шакловитого – у царевны то Софьи «губа не дура» была, не только с Василием Васильичем она была близка, но и с Федей утешалась! Вот в какие исторические дебри заносит, когда сталкиваешься с оперными артистами, обладающими всем комплексом данных и умеющими ими владеть… И когда ни музыке, ни певцам не мешает маниакальная режиссёрская воля.

Для современного зрителя, заранее испуганного ожиданием: «А что ещё удумает очередной творец-постановщик, куда заведёт нас его больная фантазия?» вариант семи-стейдж, то есть, полуконцертной постановки с элементами декора, является настоящей находкой, отдушиной.

Маленькое пожелание, странное лишь на первый взгляд. Текст, написанный самим Мусоргским, который здесь так значим и глубок, хорошо бы дать титрами над сценой, как в иностранных операх. И ничего тут нет зазорного. Во время трансляций на телеканале «Arte» субтитры в «Кармен» или «Вертере» на их родном французском – уже традиция. Да и у нас в Большом такой опыт уже есть – в «Огненном ангеле» и в «Руслане и Людмиле». То, что как ни бейся, не все вокалисты могут внятно доносить слова, – остаётся фактом. Кроме того, здесь значимы и строки у хора, а уж это разобрать не в силах и опытное ухо. Спасало то, что около половины текста помню наизусть, вторую, что называется, домысливала. Но многие в зале, а хочется отметить, что в «Новой опере» своя, особая публика, какая-то не чисто меломанская, а просто интеллигентная, судорожно шуршали программками, пытаясь понять, кто сейчас на сцене и о чём речь.

…Последняя живая «картинка» — серый щемящий родной простор, багрово дымящееся, догорающее пепелище вдали и ворон, насупившийся на плетне. «Звучит хор пришлых людей, которые скорбят о Руси, страдающей от внутренних междоусобиц» — цитирую из буклета. Но вдруг виртуальный ворон взмахивает крыльями, летит куда-то вдаль, за горизонт – и остро всплывает в памяти эпизод из шестого класса музыкальной школы. Тогда эти слова любимой учительницы по музлитературе были загадочны: «Хованщина — абсолютный шедевр, потому что это – про нас, и за 300 прошедших лет мало что изменилось в русской душе».

0
добавить коментарий
ССЫЛКИ ПО ТЕМЕ

Хованщина

Произведения

МАТЕРИАЛЫ ВЫПУСКА
РЕКОМЕНДУЕМОЕ