Прошлогодняя премьера московского театра уже освещалась на страницах нашего журнала. К сожалению, за прошедший год «Геликон» так ни разу и не стал героем наших репортажей по части премьер: новых работ труппа не выпускала. Мы решили отправиться на Новый Арбат в начале сезона нынешнего, чтобы посмотреть — что стало со спектаклем через год, какова его жизнь после премьеры?

Так получилось, что за несколько дней до открытия сезона в «Геликоне», в Большом зале консерватории проходил вечер, посвящённый 100-летию знаменитого театрального режиссёра Бориса Покровского. Там, Геннадий Рождественский, не менее известный дирижер и с этого года художественный руководитель Театра Покровского, делился своими воспоминаниями о работе с великим маэстро и описывал состояние современной мировой и отечественной театральной режиссуры.

Своими меткими и острыми наблюдениями он не раз срывал бурные овации зала – и не случайно. Ведь именно режиссер сегодня определяет ту атмосферу и направление, в котором зрителю потом приходится либо наслаждаться, либо мучиться, продираясь сквозь нагромождение постановочного мусора и дешевых (хотя в финансовом смысле совсем не дешевых) сценических трюков. Поэтому, хочется процитировать фрагмент выступления Рождественского, которое поневоле приходило на ум при просмотре «Запрета на любовь» в постановке худрука «Геликона» Дмитрия Бертмана: «Удивляет навязчивое желание многих режиссеров поменять время действия опер Моцарта, Верди, а особенно, Вагнера, на сегодняшние дни. Место действия переносится из шикарных дворцовых интерьеров на грязные бензоколонки, изысканные наряды сменяют рваные джинсы и комбинезоны, а серьезные и глубокие любовные коллизии переносятся в сферу «псевдофрейдистских нестандартных ориентаций».

Все эти наблюдения сделаны как будто из зрительного зала – начинается опера с троекратного жужжания электродрели в руках дирижера, за которой следует увертюра. На сцене причудливо смешаны персонажи в костюмах то ли стриптизеров, то ли трансвеститов, униформах то ли полицейских, то ли частных охранников, дамы в бикини и трико то ли из фитнесс-зала, то ли из стриптиз-клуба. А главное – красной нитью постановки проходит тема стройки – прямо-таки «эрогенная зона» Дмитрия Александровича. Апофеозом всей этой барочно-урбанистической фантасмагории явился дуэт Изабеллы и Клаудио на фоне ассенизационных работ, на которые привлечен Клаудио в качестве заключенного. Тут представлены элементы фекалий-шоу во всей красе – и зловонные испарения, и миазмы, и огромный гофрированный шланг для откачки экскрементов, и маски, и высокие резиновые сапоги, и спецовки в испражнениях. Все это свидетельствовало бы о невежестве и дурном вкусе, о котором с такой иронией говорил Рождественский, если бы не одно «но», которое переворачивает все с головы на ноги. Дело в том, что опера Вагнера – комическая, и все элементы, которые так раздражают и возмущают в современной трактовке серьезных произведений, здесь становятся забавными, ироничными, иногда с элементами сатиры и пародии на современную действительность, которые так любит Бертман.

Даже странно, что в своем стремлении к злободневности и публицистичности, он не добавил к толпе протестующих и папарацци персонажей с плакатами «Свободу Pussy Riot». И вообще, постановка создаёт ощущение этакого милого хулиганства, почти капустника, в котором все получают удовольствие от того, что делают. Хотя музыкальный материал, представленный на сцене, совсем не прост для исполнения и для вокалистов, и для оркестра.

Конечно, это ещё не тот Вагнер, которого мир знает по «Лоэнгрину», «Кольцу нибелунга» или «Парсифалю». Здесь прослушивается явное влияние итальянской, а особенно французской школ опера-комик, ну и отчасти, конечно, немецкого зингшпиля. Правда, если учесть, что это был как раз тот короткий период, когда 22-х летний композитор чурался всего немецкого (поэтому и главный отрицательный персонаж – Фридрих – немец, согласно либретто самого Вагнера), это и не удивительно.

За сезон, прошедший со времени премьеры, ощущение сырости постановки ослабло, хотя и не исчезло совсем. Порадовал хор, звучавший плотно, компактно и стройно. И это при том, что участники хора поют отнюдь не в комфортных условиях, будучи постоянно вовлечены в сценическое действо на не очень удобной наклонной сцене с движущимися декорациями (особенно хочется отметить сценические данные женской половины хора, облаченных в уже упоминавшиеся выше наряды – они вполне достойны обложки модного гламурного журнала). Чуть послабее выглядел оркестр – духовые – будущая предтеча знаменитой вагнеровской меди хоть, в целом, и справлялся с задачами, поставленными композитором, иногда были не совсем убедительны, да и без киксов не обходилось.

Солисты тоже, при общем ровно-профессиональном звучании, не создавали какого-то яркого впечатления – при таком мощном энергетическом посыле постановщика, вокальная сторона должна быть такой же искрометной и, как сейчас модно говорить, отвязной. Ближе всего описанному идеалу соответствовала Марина Карпеченко в роли Изабеллы. У неё и партия поярче, да и исполнение приличное – не зря зал приветствовал её теплее всех. Неплох был и Александр Киселев в роли Фридриха. Пожалуй, общим недостатком у обоих было отсутствие силы и яркости на верхних нотах – качества абсолютно необходимого для перехода просто хорошего солиста в статус «звезды». Тенора – Вадим Летунов – Клаудио и Люцио – Василий Ефимов выглядели послабее. Да и Ирина Самойлова в роли Марианны тоже как-то слилась с общим фоном – наверное, надо быть поистине большим артистом, чтобы из такой, в общем-то, не очень яркой роли, сделать броский, запоминающийся образ. А, в целом, от оперы осталось приятное впечатление – в русле современных тенденций, когда необходимо указывать возрастные категории аудитории, её вполне можно рекомендовать категории 16+ , да и более взрослым любителям музыки будет интересно узнать такого Вагнера, тем более, что это первая и единственная постановка данного опуса в России.

Фотография с официального сайта театра

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru