Возвращение Массне

Антон Гопко
Специальный корреспондент

В августе этого года исполнилось 100 лет со дня смерти Жюля Массне. Пускай и с запозданием, но мы посвящаем этому событию данную публикацию из французского журнала Classica. Уж кому как не французам писать о Массне?

Статья познавательна не только в отношении творчества автора «Манон» и «Вертера», но и с точки зрения характеристики менталитета современного носителя западноевропейской культуры, утерявшего способность ощущать то, что было таким естественным и прелестным для безвозвратно ушедшего времени, которое мы называем Belle Époque.

Забыт ли Массне? Определённо, нет. Скорее, он мало и плохо известен. Его случай — образцовая история переоткрытия.

Почему сегодня мы возвращаемся к творчеству Жюля Массне? В конце концов, разве сейчас ставятся пьесы Жана Ришпена и Жоржа де Порто-Риша – авторов, которые царили на парижской сцене в те же годы, что и Массне, и могут в некотором роде считаться аналогами автора «Манон» в драматическом театре?

Массне, как никакой другой крупный композитор, сумел настроить против себя практически весь музыкальный мир Франции на целое столетие. В лучшем случае его считали милым потакателем вкусов барышень из простонародья, а в худшем – воплощением всего самого низменного, что только может быть в художнике, символом отвратительного угодничества, погрязшим в сентиментальности и не гнушавшимся самыми вульгарными средствами музыкальной выразительности. Его ученики и работавшие с ним коллеги безгранично им восхищались, и их рассказы о нём проникуты тем благоговейным тоном, в каком обычно пишутся жития святых. От прочих же современников нам остались не поддающиеся проверке сплетни, остроты и некоторые противоречивые несообразности, в результате чего образ композитора сделался смутным и неясным, тем более что мы были знакомы лишь с малой частью его творческого наследия. Ему приписывали несколько пылких романов, утверждали, будто бы он не любил имени Жюль и боялся числа 13...

Сегодня наметились некоторые сдвиги, но пока что эфемерные. Скажем, Парижская национальная опера не отличилась фантазией и отметила столетие со дня смерти композитора одной лишь «Манон», и без того хорошо известной всем любителям оперы. К счастью, есть ещё Сент-Этьен! Позволю себе, не без доли провокации, повести эту мысль дальше и, рассуждая как социолог, заметить, что биеннале Массне существует скорее как символ социокультурной самоидентификации региона. Массне родился в местечке Монто, в 1850-е гг. вошедшем в состав Сент-Этьена. «Малые родины» - плодородная нива для культурной политики. Стали бы в Меце исполнять сочинения Амбруаза Тома, если бы он не родился в двух шагах от собора св. Стефана? Кроме того, оперные афиши страдают однообразием. Французский репертуар «вертится» вокруг нескольких крупных заголовков («Фауст», «Кармен», «Сказки Гофмана», «Вертер», «Манон»...), которые невозможно эксплуатировать бесконечно. А поскольку современные опусы не слишком привлекают руководителей театров, приходится искать новинки в предшествуюших эпохах. Так, может быть, подобно тому как оперы Генделя и Вивальди оказались настоящей золотой жилой в барочном «геологическом пласте», и у опер Массне (двадцать шесть наименований, как-никак) тоже есть будущее не только в Сент-Этьене?

На службе у слова

Однако всех этих соображений, очевидно, недостаточно. А существуют ли какие-либо позитивные стимулы к тому, чтобы по-настоящему заинтересоваться Массне, а не просто в очередной раз его «эксгумировать»? Да, несомненно существуют, но только при условии небольшого интеллектуального усилия. Такое заявление может удивить читателя, ведь Массне нередко считают примитивным автором. Тем не менее, если вы захотите увлечь своего друга оперой, то вам лучше пригласить его на «Кармен», «Риголетто» или «Богему» (яркие эмоции, красивые арии), а в случае с Массне это будет несколько сложнее, даже если говорить о самых хрестоматийных его творениях. Его музыка зачастую не отличается непосредственностью и кажется скорее результатом напряжённого и тщательно обдуманного труда, нежели брызжущего чувства, направленного прямо в сердце слушателю. Возьмём, к примеру, какую-нибудь из арий Пуччини (молитву Тоски или Mi chiamano Mimi из «Богемы»). Мы услышим красивую и связную мелодию, необычайно пленительную, которая приятна и сама по себе, независимо от сценической ситуации. У Массне же, напротив, чувствуется твёрдое намерение скрупулёзной передачи словесного текста и эмоций персонажа за счёт неистощимых и порой приводящих в замешательство метаморфоз музыкальной формы с беспрестанными сменами ритма и варьиующей просодией (хороший пример – выходная ария Манон Je suis encore tout étourdie). При внимательном изучении партитур Массне выясняется, что они изобилуют музыкальными цитатами и реминесценциями – дружескими подмигиваниями, непонятными для одних, но восхитительными для «немногих избранных», способных оценить всё мастерство композитора по достоинству.

К одному этому сложнейшая эстетика Массне, однако, не сводится. У него порой встречаются моменты, где он играет в поддавки с публикой, но они соседствуют с восхитительными страницами, с яркими романтическими порывами, а иногда даже с целыми сценами, проникнутыми высочайшим драматическим напряжением. Со временем обнаруживаются поразительные вещи – например, первый акт «Амадиса», оперы, ставшей первым открытием Биеннале в 1988 г. Подобные пассажи более ничуть не кажутся нам старомодными, хотя в то же время и предвестниками музыки XX в. их тоже не назовёшь.

Иллюзия реальности

Сегодня нам, возможно, бывает непросто оценить произведение искусства, отталкивающееся от искусства как такового, от мастерства, от «ноу-хау» и не поддающееся анализу с точки зрения шкалы наших привычных оценок, определяющих, является ли данное произведение «интересным», новаторским или же, напротив, оно предоставляет нам удобный повод обвинить автора в ретроградстве и академизме. Музыка Массне размагничивает все наши компасы. Новаторская ли она? Не сказать, хоть она и неизменно изобретательна. Однако было бы напрасной тратой времени искать в Массне предтечу Шёнберга, Стравинского или хотя бы Дебюсси, как это нередко пытались представить. Является ли она академичной и реакционной? Давайте поищем в предыдущих поколениях тех композиторов, чей стиль она могла позаимствовать. Гуно? Тома? Берлиоз? Можно выискать какие-то их черты, но не более того. И потом, если Массне был «академичным», тода объясните мне, почему он каждый раз заново изобретал свой стиль? Его обвиняли в оппортунизме, полагая, что человек, который одинаково охотно берётся за сюжеты древнеегреческие («Ариадна»), древнеримские («Рим»), древнеегипетские («Клеопатра», «Таис»), палестинские («Иродиада»), индийские («Маг»), средневековые («Жонглёр Богоматери», «Эсклармонда», «Амадис»), сказочные («Золушка»), а также взятые из реалистической литературы XVIII в. («Манон»), из истории Великой французской революции («Тереза») и из современности («Сафо», «Наваррка») не мог быть серьёзным автором и преуспеть сразу во всём. Утверждали даже, будто бы все эти сюжеты он трактовал в одной и той же манере, хотя достаточно самого поверхностного исследования, чтобы убедиться в том, что это не так. В действительности же Массне был одержим обновлением и эволюцией, обладая при этом редким чувством театра. Он был, что называется, «визуал». Даже в своих пьесах для фортепиано, оркестровых сюитах, романсах он не отходит далеко от театра, и неспроста все его симфонические сюиты носят название «Сцены» (эльзасские, живописные, драматические, неаполитанские, венгерские и т. д.) Музыка давала плоть и кровь его сценическим грёзам, но её одной было мало. Свои оперы Массне рассматривал как произведения абсолютного искусства, призванного создавать полную иллюзию реальности. Вот почему он так вникал в постановку своих творений. Его партитуры включают в себя точнейшие указания для актёров. Он стремился работать с самыми лучшими сценографами, даже художников для афиш отбирал с величайшей тщательностью. На выставке, проходившей в прошлом сезоне в здании Оперы Гарнье, можно было видеть полную панораму этих великолепных афиш, которым суждено остаться ярчайшим документом оперной жизни в Belle Époque. Ничто не пускалось на самотёк, а особенно певцы – Массне внимательно следил за распределением ролей. Это был беспокойный, дотошный творец, превосходно разбиравшийся в технике, а своим стремлением придумать для каждого мгновения сценического действия подходящее звуковое сопровождение предвосхитивший киномузыку и мюзикл.

Жизнь Массне – это прежде всего success story, «история успеха», где перемешались личная гениальность, умение жить в искусстве, умение жить в свете, умение идти на компромиссы, интуиция в отношении общественных вкусов, стремление нравиться... Благодаря совокупности всех этих качеств композитору удалось сколотить неплохое состояние.

Пропущенное свидание

Последний факт раздражает тех, кто рассматривает искусство не как общественную активность, прочно связанную со своей эпохой, но как священнослужение и даже как перманентный протест против общества. Римская премия в двадцать один год, покорение «Опера-комик» в двадцать пять, парижской Оперы – в тридцать пять, профессор консерватории и член Института Франции в тридцать шесть – ни одному другому композитору XIX столетия не удавалось стяжать почести с такой скоростью. «Это ничего не доказывает, - скажут его хулители. – Разве только то, что он приспосабливался к требованиям современного ему общества. Массне слишком стремился к тому, чтобы нравиться публике, что ускорило его успех и испортило его музыку». Здесь я позволю себе два замечания. Во-первых, в те времена композитор редко когда стремился не нравиться, поскольку его общественная роль заключалась в том, чтобы удовлетворять своим искусством спрос публики и соответствующих культурных учреждений. Во-вторых, если Массне и стремился только лишь к тому, чтобы нравиться, то ему это скорее не удалось. Как и в случае Гуно – одного из «духовных отцов» Массне, - его триумфы оказались непрочными. Сколько его творений утвердилось в репертуаре? От силы пять, из которых только два («Манон» и «Вертер») вот уже более века не прекращают разъезжать по всему свету, в то время как три других («Иродиада», «Таис» и «Дон Кихот») сделали хотя и неплохую, но всё же довольно-таки скромную «карьеру». Согласитесь, что для того, кто написал добрую четверть сотни опер, этого мало. Вот какая судьба постигла наследие композитора вскоре после его кончины. Да и даже ещё при жизни, примерно в 1890-е гг., произошло постепенное обесценивание той концепции искусства, которую Массне всегда отстаивал в своём творчестве, и, к моменту его смерти, человечество уже потеряло ключ, который открывал – нет, не его музыку, но уши слушателей для его музыки. И дело было не только в том, что по истечении времени эта музыка вышла из моды, но и в том, что изменилось само понятие музыкального творчества и шкала ценностей в музыке. Люди разлюбили то искусство, которое было декоративным по своей сути, замешанным на морализаторском идеализме торжествующей буржуазии и отличающимся той же эклектичностью стиля, какую можно видеть в архитектуре здания оперы Гарнье. Кружки «дэндистов» и «дебюссистов», распространявшие взгляды этих композиторов в преддверии эры «авангарда» не оставляли для Массне иной судьбы, кроме забвения. Не столько потому что новая музыкальная эстетика более не ставила своей целью доставлять слушателям удовольствие, сколько потому что старая эстетика более его не доставляла. Конечно же, некоторые произведения оставались в репертуаре, но исполнялись зачастую неверно – без той роскоши сценических средств, какой требует зачарованный мир опер Массне. На последнем представлении «Таис» в опере Гарнье в 1956 г. присутствовало от силы триста слушателей. К счастью, в каждом поколении певцов находились яркие личности, выступавшие в защиту Массне – это Сезар Веццани, Жорж Тиль, Нинон Валлен, Жанин Мишо, Ален Ванзо, Джоан Сазерленд, Пласидо Доминго, Рене Флеминг, Томас Хэмпсон, Роберто Аланья, Йонас Кауфман и другие.

Теперь, спустя век, нам нужно заново выстраивать в своих головах всю систему эстетических ценностей, чтобы воспринять произведения этого хранителя буржуазной чувствительности, чтобы отыскать утраченный ключ от его искусства, казавшегося нам несложным. Такая работа уже проделана для барочной музыки, и сегодня мы умеем получать удовольствие от опер Андре Кампра и Марена Марэ, что ещё пятьдесят лет назад казалось немыслимым. Так, может быть, теперь пришла очередь Массне?

Жак Боннор — автор монографии «Жюль Массне»,
вышедшей в издательстве Actes Sud
Опубликовано в приложении к журналу Classica
Перевод с французского Антона Гопко

0
добавить коментарий
ССЫЛКИ ПО ТЕМЕ

Жюль Массне

Персоналии

МАТЕРИАЛЫ ВЫПУСКА
РЕКОМЕНДУЕМОЕ