Харрисон Бёртуистл был и остается для одних – самым важным и даже гениальным из ныне живущих британских композиторов, для других – ниспровергателем основ музыкосоздания. Полагаю, у последних есть свои основания.

Наличие музыкальных инструментов Королевского оркестра в этот раз явно и визуально отличалось от традиционного: два комплекта литавр, четыре перкуссиониста, заставляющие ксилофон, колокольчики, вибрафон, тамтамы высшие и низшие, барабаны большие и малые, треугольники, деревянные блоки, бонго, тарелки, там-тамы исторгать… звуки. Музыканты с этими инструментами расположились не в оркестровой яме, а по обе стороны сцены и даже в ложах, где обычно сидят зрители: не в партере, а как бы над партером, однако и не балконе. Мое место оказалось практически рядом с ними, третьим с краю, так что не удивительно, что к концу представления я была слегка оглушена, особенно на левое ухо.

После перерыва первые два места оказались незанятыми, так что весь удар пришелся на меня.

Тем не менее, приятное разнообразие в музыку вносили флейты, гобои, кларнеты, фаготы, альт-саксофон, а также рога, трубы и тромбоны. Были и скрипки, но им досталась не лидирующая роль, скорее связующая. Мощная игра оркестра, энергичный, зажигательный и молодой дирижер Райан Уигглсворт.

Красивая и не особо сложная сценография: две яркие сине-зеленые неоновые полосы постепенно и горизонтально расширялись, как экран широкоформатного кино, наполняясь теплым светом. На экран проецировалось солнечное пятно, виднелись мачты пришвартованного корабля, затем неоновые полосы сужались, и наступала темнота: ночь сменяла день (декорации Элисон Читти). И на переднем плане, на песчаной дорожке, возлежала скульптура головы быка, на которую, периодически и в весьма эротической позе, держа быка за могучие рога, опиралась Ариадна. В начале, в середине и в конце спектакля сверху спускался экран, на котором медленно, тяжело и беззвучно ворочались черные волны, сопровождаемые оркестровыми интерлюдиями – токкатами.

Каст и пение было мощным. Что же еще нужно в опере?

Пересказ древнегреческой легенды Дэвидом Харсентом о Минотавре – получеловеке, полубыке, заключенном в лабиринте на острове Крит, остаточно близок к оригиналу. Тесей при помощи клубка Ариадны войдёт в Лабиринт и убьёт чудовище, насилующее и пожирающее невинных девушек и юношей, способное изрыгать нечленораздельный, нечеловеческий рык. Но только во сне или будучи смертельно раненым в нем пробуждалась человеческая натура.

Если музыка и слова, изложенные на современном английском языке столь не возвышенными фразами, использующимися в обиходной речи, не разочаруют вас, то стая черных, однокрылых кровопьющих воронов-кер, вырывающих сердца убиенных Минотавром и наслаждающихся их кровью, вряд ли что изменят в восприятии этой оперы.

Премьера этой постановки Стивена Лангриджа состоялась на сцене «Ковент-Гардена» в 2008 году. «Минотавр» писался Бёртуислом специально для ведущего певца Королевской оперы Джона Томлинсона, на премьере спектакля отметившего свое 35-летнее пребывание на сцене театра. Все певцы, в тех же ролях, вернулись на сцену и в этот раз. Только Королевский оркестр претерпел существенную замену: вместо Антонио Паппано, страдающего сейчас от боли в локте, со всей строгостью и изяществом дебютировал Райан Уигглсворт.

Весь актерский состав – убедительный. Английское меццо-сопрано Кристин Райс – впечатляюща как Ариадна: горькая, хитрая, не скрывающая своей привязанности к своему чудовищному сводному брату. Датчанин Йохан Ройтер – целеустремленный Тесей. И когда, наконец, он смертельно ранит Минотавра, тот начинает разговаривать с нами на том же языке о том же, о чем мечтали перед погибелью его невинные жертвы.

Два слова о музыке. Она специфична. Тот мир звуков, который создает Харрисон Бёртуистл, буквально, до умышленного примитивизма, копирует звуки реального мира, особенно это было заметно в сценах с Керой (сопрано Элизабет Мейстер) и ее вороньим окружением, имитирующем поведение и шумы вороньей стаи, рвущей падаль. Сколько же времени надо было наблюдать и слушать это, чтобы потом так правдоподобно, с такой тщательностью (вот ключевое слово этого представления – тщательность) вывести эти звуки в музыке? И неумолимость циклического повторения, однообразность звуков, и неустанная агрессия, явственно звучащая, и полное отсутствие какого-то обаяния или мягкости, чувственности человеческого аспекта – все это и составляет видение мира композитора?

Я не удивлюсь, если кто-то из зрителей испытал чувство… брезгливости на этой опере. Мной двигало любопытство. Я его удовлетворила, даже двойной ценой – первая попытка сорвалась из-за сюрпризов лондонского метро, закрывшего в субботний вечер обе линии, ведущие на север Лондона, и я приехала в театр с большим опозданием, но правила строги ко всем: в зал меня не пустили. Но на последний спектакль «Минотавра» я добралась заранее и не жалею: ни о об экстра-затратах, ни о времени. Но была ли я в опере?

Фото: ROH / Bill Cooper

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru