Долина любви

«Бал-маскарад» в пармском Театре Реджо

Ирина Сорокина
Специальный корреспондент

«Долина любви... Чтобы войти в нее, нужно без оглядки кинуться в огонь или, еще лучше, нужно быть огнем, потому что в противном случае жить было бы невозможно. Тот, кто любит на самом деле, должен быть подобен огню, с лицом воспаленным и пылающим, как огонь. Для любви не существует побочных целей, любящие должны быть готовы швырнуть в огонь сотню миров», — утверждает суфийский мудрец Фарид од-Дин Аттар.

Увлекательная фраза не имеет прямого отношения к одной из самых популярных опер Верди, «Балу-маскараду», но чудесно передает то, что переживают ее главные герои, Ричард и Амелия. Они любят безоглядно, они подобны огню, с лицами воспаленными и пылающими, для них не существует побочных целей. Чтобы ощутить это, не нужно читать либретто Антонио Соммы, история которого – истинное «хождение по мукам». Все из-за цензуры, которая в пятидесятые годы девятнадцатого века не разрешала показывать на сцене убийство монарха. Достаточно послушать арии Ричарда и особенно любовный дуэт из второго действия.

1/9

Для «Бала-маскарада» не представляет никакой разницы, зовут ли главного героя Густав III Шведский или Ричард Уорик, а его секретаря и убийцу – граф Анкарстрем или Ренато. Неважно, за что ненавидят тенора два баса, в окончательном варианте либретто «враги графа» по имени Самуэль и Том. Неважен факт, что губернатор, правитель, от которого зависят важные решения и человеческие жизни, часто предстает как весьма легкомысленная личность (вариация на тему Герцога Мантуанского из «Риголетто»), почти всегда в компании своего пажа и советника Оскара, поющего сверкающим лирико-колоратурным сопрано, и переодетым в костюм рыбака появляется в пещере такого сомнительного существа, как темнокожая предсказательница Ульрика. Важно только одно – ЛЮБОВЬ. Массимо Мила, крупный итальянский музыковед, по праву считает «Бал-маскарад» итальянским вариантом «Тристана и Изольды».

Если говорить о долине любви, Франческо Мели и Вирджинии Тола, исполнителям ролей Ричарда и Амелии в «Бале-маскараде» на сцене Театра Реджо в Парме, удалось войти в нее. А это, согласитесь, удел далеко не каждого! Тенор и сопрано пели превосходно и совершили почти чудо с точки зрения театра: повергающий слушателя в огненную геенну любовной страсти «Бал-маскарад» не дает выразительных индивидуальных характеристик персонажей (особенно это касается Амелии и Ренато).

Франческо Мели без преувеличения может быть назван лучшим Ричардом наших дней. Певец из Генуи, которого некогда прочили на роль Четвертого Тенора (ныне, слава Богу, об этой глупой этикетке позабыли), не наделен превосходной сценической внешностью и сбивающей с ног харизмой, хотя обладает даром быть обятельным на сцене. Мели отлично поет. Его голос отличается красотой тембра, крепостью и нежностью одновременно, не демонстрирует признаков усталости или раннего нездоровья. Гладкая, чарующая кантилена, ясные mezza voce, тонкая вокальная светотень и поразительное благородство акцентов: наконец-то критика и меломана постигает всегда ожидаемое и почти никогда не приходящее чувство счастья.

Молодое сопрано Вирджиния Тола заключает с Мели радостный союз: голос полный, не знающий проблем ни в верхнем, ни в нижнем регистре, бархатный и томный, драматичный и проникновенный. Кроме того, Вирджинии удается сделать из бледного персонажа, коим является Амелия, живую женщину. Еще одна «звезда» спектакля – сопрано Серена Гамберони в партии Оскара. Легкомысленный паж ее коронная роль, трудно представить более совершенное исполнение! Гамберони хороша всем: привлекательной внешностью, умением двигаться на сцене, естественной жизнерадостностью и чудесным вокалом: искристость ее тембра и мягкость звукоизвлечения сохраняются в самых виртуозных пассажах. Оттого и сыплются на нее (впрочем, не только на нее) тюльпаны и герберы из лож просцениума.

Слабее обладатели низких голосов. Лука Грасси – Ренато обладает голосом светлого тембра и лирического плана, слишком много света и слишком много лирики. Его интерпретация партии Ренато не достигает необходимой драматической силы, греша монотонностью и водянистостью, хотя певца приятно слушать. Юлия Герцева весьма элегантна в роли Ульрики (ее предсказательница ничем не напоминает представительницу «dell’immondo sangue dei negri»). И у нее, подобно Грасси, очень светлый и очень приятный голос. В другой роли эти качества были бы уместны, Ульрику же лишают необходимой ей значительности. Очень удачны все comprimario, особенно убедительны вокально и актерски два баса, исполнители ролей Самуэля и Тома, Энрико Турко и Франческо Пальмьери.

Иван Франческо Чампи проводит вердиевскую оперу с тщательностью и горячностью, следуя установившимся темпам и с подлинной любовью аккомпанируя певцам.

Постановка Пьерлуиджи Самаритани, уже перешедшая в категорию исторических (премьера состялась в 1989 году), находится в собственности пармского Театра Реджо и частенько «прокатывается». Автору пришлось видеть спектакль в 2011 году на фестивале Верди, во время которого его показывали в Парме и Модене. Спектакль очень красив, но красотой осенней, если не безжизненной. Места действия показаны в соответствии с указаниями либретто, в приемной губернатора взор невольно устремляется кверху, в соответствии с грандиозной и элегантной лестницей; пещера Ульрики мрачновата и анонимна, взор приковывает лишь дыра в стене, в которой видны тонкие ветки и через которую проникает свет; «l’orrido campo», где Амелия ищет траву забвения, не слишком пугает, пара деревьев с узловатыми ветвями на первом плане, покосившиеся кресты и надгробные памятники, выступающие из стелящегося густого пара; просторный кабинет Ренато вызывает воспоминания о полотнах прославленных живописцев: огромные окна, красиво задрапированный стол, играющие декоративную роль музыкальные инструменты и глобус, неясно вырисовывающийся портрет Ричарда на стене; наконец, бальный зал кажется скопированным с тех же шедевров европейской живописи. Многоцветье костюмов может радовать глаз, но логика выбора цветов и их сочетаний остается тайной за семью печатями, особенно синий «электрик» и желтый канареечный, в которые художник одел Ричарда и Амелию.

В программе написано «режиссура Массимо Гаспарона, вдохновленная идеей Пьерлуиджи Самаритани», в русском переводе автор добавляет слово «вдохновленная», потому что итальянское выражение «da un’idea» с трудом поддается переводу. Какие идеи двигали покойным Самаритани, ныне угадать уже невозможно. В пармском «Бале-маскараде» в его нынешнем виде попросту отсутствует всякая режиссура: нельзя же считать таковой игру со шляпой почтенного судьи, которой предаются в первом действии легкомысленные пажи, или развалившихся на земле женщин в гроте Ульрики, по-видимому, пребывающих в состоянии транса и демонстрирующих голые ноги. По сравнению с 2011 годом из сцены бала исчезла одетая в малиновый наряд скрипачка, что сопровождала своей игрой последнее объяснение Ричарда и Амелии. Исчезла, и слава Богу: ее присутствие на сцене не имело никакого смысла.

Кто-то (думается, многие; публика театра Реджо по преимуществу почтенная и очень пожилая, эксцессы «режоперы» вряд ли вызвали бы ее симпатию) вздохнет с облегчением, кто-то заскучает. Главное в пармском «Бале-маскарад» - музыка и вокальное искусство, а «старые» декорации и костюмы являются для них красивой, хотя и скучноватой оправой.

Фото — Roberto Ricci / Teatro Regio di Parma

0
добавить коментарий
ССЫЛКИ ПО ТЕМЕ

Пармский театр Реджо

Театры и фестивали

Бал-маскарад

Произведения

МАТЕРИАЛЫ ВЫПУСКА
РЕКОМЕНДУЕМОЕ