К 150-летию со дня рождения Рихарда Штрауса в Концертном зале им. П.И.Чайковского состоялось концертное исполнение самого животно-невротического произведения мирового оперного наследия – одноактной «Саломеи», написанной композитором по одноименной драме Оскара Уайльда.

Если перефразировать популярную фразу о том, что оперу можно не знать – не любить её нельзя, то «Саломея» — квинтэссенция этой нехитрой аксиомы. Глубина этого произведения настолько бездонна, инструментальная вычурность настолько запредельна, а сила эмоционального воздействия настолько безжалостна, что каждой встречи с этим шедевром лично я жду с замиранием сердца, со смешенным чувством страха и обожания, вожделения и скепсиса: вдруг именно в этот раз неиссякаемый запас воздействия на меня этой музыки иссякнет? Нет. Не иссякает.

И то, что представил Государственный академический симфонический оркестр им. Светланова под руководством Владимира Юровского, меня в очередной раз потрясло.

С первых оркестровых фраз мне показалось, что оркестр выдаёт нотный материал несколько опасливо, по-школьному старательно и несколько отстраненно. С нарастанием эмоциональных лейтмотивов и динамических кульминаций стало ясно, что у этой осторожности есть своя метафизическая подоплёка. Действие в «Саломее» развивается мучительно долго: строго говоря в первый час не происходит ничего эктраординарного, кроме возникновения самого желания у Саломеи сексуального обладания загадочным пророком. Да и самоубийство Нарработа, преступившего приказ Ирода ради безнадежного чувства, – лишь отражение той власти, которую порочная принцесса оказывает на некоторых не слишком стойких служителей тетрарха (никто, как известно, кроме бедного офицера, на себя руки из-за Саломеи не наложил). Но вот кульминация оперы – Танец семи покрывал, - который до сих пор остаётся нерасшифрованным приношением Р.Штрауса самому животному и самому важному из всех инстинктов человека, наконец, даёт ключ к интерпретации, предложенной ГАСО и маэстро Юровским.

Многослойные звуковые инкрустации, невообразимая разнотемповость которых даёт основание считать некоторые авторские приёмы письма Р.Штрауса если не провозвестниками (прямую связь проследить здесь невозможно), но как минимум формально родственными таким современным клубным стилям, как прогрессив рок. И вот в этой инкрустационной вязи штраусовской гиперизбыточности начинает вязнуть графическая корректность исполнительской подачи оркестра. Музыкантов буквально несёт: эмоциональная мощь выплёскивается в неслыханных динамических всплесках и темповой загнанности на грани фола. Энергетически – это была настоящая бомба. Неслучайно после представления Владимир Юровский выглядел растерянным и вымотанным: было ощущение, что этот материал полностью выпотрошил дирижера. Данное исполнение стало гимном внутренней форме «Саломеи» – её истероидной, психиатрической энергетике – в противовес энергетике внешней, инструментальной. И с этой точки зрения, это было исключительно русское исполнение – исполнение на разрыв аорты. В ущерб формальной филигранности и безошибочности выделки. Я не буду давать личных оценок этому исполнению, но отмечу: во мне оно произвело бурю. Это было ураганное во всех смыслах впечатление. За что оркестру и маэстро – низкий поклон.

Из солистов, вокально поддержавших эту вакханалию, хотелось бы отметить немецкого тенора Петера Брондера, пронзительным мелодекламированием и жёсткой фразировкой наполнившего партию Ирода, Скотта Хэндрикса, ровно, мощно, академично озвучившего партию Иоканаана, и Ксению Вязникову, чуть суховато, но драматически точно исполнившую партию Иродиады. Хорошо прозвучал Борис Рудак в партии помешанного на безответности Саломеи Нарработа.

Александрина Пенданчанска в целом справилась с партией, но, на мой вкус, образ этот ей не по голосу. Слоящиеся верха с металлическим отливом – это, конечно, интересно. Но яркое вибрато в среднем регистре – это явно не для Штрауса вообще, и не для партии Саломеи в частности. Грандиозный финальный монолог певица едва-едва пережила, как дистанцию в марафоне, в котором важно дойти до конца, не важно, с каким результатом.

В целом приятно, что «Саломея» Р.Штрауса перестаёт быть редким гостем на московской сцене и, надеюсь, не за горами полноценная постановка этого шедевра в «Новой опере». Но ещё более приятно, что российские коллективы не просто не боятся играть эту чудовищно сложную музыку, но и предлагают свои, абсолютно оригинальные прочтения. И не важно, как они соотносятся с устоявшейся традицией: эмоций они вызывают – море, и самая опасная из них – безоговорочное обожание: именно это чувство порабощает музыканта, растворяет его оригинальность в оригинальности самого произведения. И в некоторой степени сегодняшним своим явлением «Саломея» Р.Штрауса подчинила, растворила и «обезглавила» и оркестр, и дирижёра.

Фото: Фестиваль Мстислава Ростроповича

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru