Подковать блоху оперой…

«Левша» Родиона Щедрина на Московском Пасхальном фестивале

Игорь Корябин
Специальный корреспондент
Назвав свое сочинение оперой, на самом деле композитор создал достаточно любопытный образец современной оратории с непреодолимо большим количеством действующих лиц, эпизодически пестрой, почти клиповой сменой картин и совмещением различных временных и пространственных измерений. Неожиданно смелой, психологически выразительной, хотя и утрированной на уровне комикса, оказывается проработка в ней русских фольклорных мотивов на основе развернутых хоровых эпизодов. Как всегда, необычайно динамичной и насыщенно яркой предстает у Щедрина оркестровая ткань, которую с истинным дирижерским энтузиазмом и полновесной многокрасочностью – решительно не без драйва! – расцвечивает Валерий Гергиев.

Любой композитор, создавая свои опусы, мечтает, чтобы они исполнялись, чтобы собирали полные залы, чтобы на них ломилась публика… И это, по своей сути, абсолютно правильно и естественно. Но есть музыка, которая живет в народе независимо от имени ее создателя, а есть музыка, которая в народе не живет, но однозначно уважаема как в силу имени композитора, так и, зачастую, в силу имен ее интерпретаторов. Имя «авангардиста от музыки» Родиона Щедрина, несомненно, относится к числу уважаемых: уже давно оно стало чуть ли не олицетворением отечественной композиторской классики XX века. Но сегодня даже меломанов, не говоря уже о широкой публике, оно привлекает к себе, в основном, лишь тогда, когда за исполнение музыки этого большого, надо сказать, мастера также берутся большие мастера. Еще лучше, когда с этим связаны «выстрелы» в сознание публики однозначно популярных брендов, а также присутствие какой-либо исполнительской экстраординарности.

Во второй день Пасхального фестиваля 13 апреля 2015 года на концертном исполнении оперы Родиона Щедрина «Левша» недостатка в подобного рода сопутствующем антураже не было: во-первых, сам Пасхальный фестиваль; во-вторых, Симфонический оркестр, Хор и солисты Мариинского театра; в-третьих, сам маэстро Валерий Гергиев, неизменно составляющий с ними единое целое. Работало на успех и то немаловажное обстоятельство, что эта опера, мировая премьера которой два года назад состоялась на Новой сцене Мариинского театра (Мариинский-2), была написана по его заказу, а сама премьера оказалась приуроченной к 60-летию всемирно известного дирижера. Собственно, ему свою партитуру автор и посвятил. Понятно, что в Москве зал пустым не был. Свою заинтересованную аудиторию это исполнение, конечно же, нашло, но и от наплыва публики стены Концертного зала имени Чайковского в этот вечер не ломились: верхние галереи балконов даже не открывались, так что, получив свое пресс-приглашение без места, я совершенно легко устроился в первом амфитеатре.

Надо ли говорить, что после антракта количество свободных мест в зале увеличилось, впрочем, это вовсе не показатель качественности ни самого опуса, ни его трактовки: зачастую подобное случается не только на исполнениях современной музыки. Что касается моих собственных впечатлений, то при всём недвусмысленном интересе, который вызвало концертное исполнение этой оперы, именно оперы в нем лично мне просто катастрофически недоставало. Николай Лесков – любимый писатель Родиона Щедрина, и это прекрасно! После литургии «Запечатленный ангел» (1998) и оперы «Очарованный странник» (2002) «Левша» – третье обращение композитора к литературному творчеству этого автора. Доставая из уголков своей памяти те, безусловно, позитивные впечатления, что в свое время произвели на меня оба лесковских первенца композитора, с полной уверенностью могу сказать, что эффект слушательской удовлетворенности «Левшой» оказался меньше того, на который я априори рассчитывал, а интерес к этому московскому фестивальному проекту оказался лишь одноразовым.

Но при этом я, всё же, поймал себя на мысли, что, если бы довелось, не преминул бы увидеть мариинскую постановку, ибо – при намеренно сложном, по большей части лишенном ярко выраженной мелодичности музыкальном материале – недостаток визуальных впечатлений в концертном формате ощущался весьма явственно. Лесковский «Сказ о тульском косом Левше и о стальной блохе» как колоритный исторический анекдот с привнесением в него элементов фольклора и эпоса, лубка и гротеска в качестве оперного сюжета, который реально, а не на словах учитывал бы специфику оперного жанра, заведомо пригоден весьма слабо. Несмотря на то, что Родион Щедрин, композитор и либреттист в одном лице, добавляя в свой опус ряд собственных текстов, с текстом Лескова оперирует весьма бережно, сквозное развитие фабулы в его «сложносочиненной» композиционной структуре отсутствует, но это вовсе не упрек либреттисту и композитору: всё это изначально заложено в литературном первоисточнике.

Назвав свое сочинение оперой, на самом деле композитор создал достаточно любопытный образец современной оратории с непреодолимо большим количеством действующих лиц, эпизодически пестрой, почти клиповой сменой картин и совмещением различных временных и пространственных измерений. Неожиданно смелой, психологически выразительной, хотя и утрированной на уровне комикса, оказывается проработка в ней русских фольклорных мотивов на основе развернутых хоровых эпизодов. Как всегда, необычайно динамичной и насыщенно яркой предстает у Щедрина оркестровая ткань, которую с истинным дирижерским энтузиазмом и полновесной многокрасочностью – решительно не без драйва! – расцвечивает Валерий Гергиев. Но вокальная составляющая этого опуса воспринимается на уровне обыденной, на редкость монотонной и однообразно скупой мелодекламации, заставляющей практически все мужские голоса звучать (слово «петь» не слишком здесь уместно) на крайнем пределе их драматического напряжения – даже перенапряжения! Ничего хорошего это, понятно, не может сулить ни самим голосам, ни их слушательскому восприятию.

Впрочем, мужской вокальный цех срабатывает в этой «оперной» оратории вполне добротно и даже профессионально крепко. Партии атамана Платова (бас-баритон Эдуард Цанга), обоих русских императоров Александра I и Николая I (баритон Владимир Мороз), а также, в особенности, английского полшкипера (баритон Андрей Спехов) построены на бесконечных forte и fortissimo, и это, признаться, изрядно утомляет. Партия главного героя, в трактовке Андрея Попова контрастно лавируя между нарочито утрированными pianissimo и явными «зашкаливаниями» на верхних границах ее диапазона, к чувственным возможностям техники mezza voce, средства выразительного звучания на середине, практически и не обращается. Тенор Андрей Попов – далеко не премьер: в партии Левши при своей сугубо харáктерной специализации он лишь в меру аккуратнен, иногда даже психологически утончен, но вместо масштабного архетипа могучего русского характера, очерченного своей непредсказуемой противоречивостью, исполнитель дает лишь его поверхностный, гротесково-комический срез.

Среди главных персонажей повести Лескова нет ни одного женского, и чтобы в обсуждаемую «оперную» ораторию внести дополнительные лирические краски, композитор-либреттист вводит в партитуру новую героиню. Занимая нишу главной фигуры при тройке английских лордов (Дмитрий Колеушко, Михаил Латышев, Владимир Живописцев), пытающихся сначала успешно «обрабатывать» Александра I, а затем – безуспешно – Левшу, принцесса Шарлотта (дочь короля Англии Георга III) в качестве нового персонажа воспринимается весьма органичным и логически оправданным приобретением. На сей раз в интерпретации меццо-сопрано Марии Максаковой привнесенный извне образ становится достаточно убедительным как в вокальном, так и в драматическом отношении. При этом редкие мелодические фрагменты, выделяющиеся неожиданной певучестью, кантиленностью истинно русского душевного наполнения, связаны вовсе не с этой партией, а с партиями-эпизодами как русских «разговорных» женщин (Екатерина Гончарова, Варвара Соловьева), так и, что удивительно, английских невест Левши (Мария Алешонкова, Екатерина Крапивина).

Особо следует сказать о самой блохе, которая, в силу вполне понятной драматургической коллизии, на главную роль в повести де-юре не претендуя, в обсуждаемой «оперной» оратории де-факто одной из главных ролей всё же становится. И как бы иронично ни звучало само словосочетание «ария блохи», два сольных выхода у нее есть. На сплошных pianissimo «в квадрате» их исполняет сопрано Кристина Алиева – сначала вокализацию английского, а затем и русского (после модификации блохи Левшой) алфавита. Эти экзерсисы звучат мило, забавно, даже увлекательно, но, с точки зрения музыкального материала, не с той обезоруживающей эффектностью колоратурных пассажей, которых абсолютно вправе ожидать от этих сугубо концертных вокальных пьес. И это лишь косвенно подтверждает тот факт, что при множестве инновационных подходов, обнаруживаемых в «Левше» Родиона Щедрина, лесковская блоха предстает окончательно не докованной именно в отношении оперы как жанра.

0
добавить коментарий
МАТЕРИАЛЫ ВЫПУСКА
РЕКОМЕНДУЕМОЕ