Знаменитый нью-йоркский театр открыл новый сезон вердиевским «Отелло». Предлагаем читателям рецензию оперного критика Хайди Уэйлсон на эту новую постановку Бартлетта Шера, опубликованную в нью-йоркской газете «Уолл-стрит джорнел».

В следующем выпуске журнала мы планируем опубликовать рецензию музыкального критика Эрика С. Симпсона на «Трубадура» МакВикара с участием Анны Нетребко и Дмитрия Хворостовского, дебютанта Мет. корейского тенора Йонхуна Ли, и неувядаемой Долоры Заджик.

Самым радикальным нововведением постановки оперы Верди «Отелло», которой торжественно открылся новый сезон в Метрополитен-опера 21 сентября, стал отказ от устаревшей театральной традиции: Александр Антоненко, бледнолицый тенор, исполняющий заглавную партию, вышел на сцену без какого-либо «темного» грима. Мы вполне можем обойтись без «темнокожести» главного героя и расистской подоплеки, которая за этим стоит, но, убирая этот визуальный намек, режиссер должен найти другие способы показать, что мавр Отелло, командующий венецианской армией на Кипре, - аутсайдер, чужак, которого вследствие этого легко одурачить. Бартлетт Шер в своей шестой по счету постановке для Мета не сумел справиться с этой задачей; его «Отелло» получился скорее концептуальным, нежели убедительным.

Известный Шекспировский сюжет в интерпретации Верди и его либреттиста Арриго Бойто – яркая, стремительно развивающаяся трагедия. Благодаря хорошо продуманному плану злобного Яго, Отелло из смелого и уверенного полководца быстро превращается в ревнивого параноика, убежденного в неверности своей праведной жены Дездемоны. Это настоящая человеческая драма, но режиссура Шера получилась чересчур сдержанной и слишком статичной для такого сюжета. Хор часто неподвижно стоял на сцене, а мизансцены главных героев по большинстве своем выглядели бессмысленно.

Вместо каких-либо интересных режиссерских идей, Бартлетт Шер решил перенести всю драматическую нагрузку на декорации. Все было выполнено в очень темных тонах, Те или ирные детали действия помогала выделить светорежиссура Дональда Холдера, как например, белое платье Дездемоны в сцене шторма. Сценограф Эс Девлин оформила сценическое пространство двумя огромными стенами, стоящими не под прямым углом друг к другу, видеопроекции Люка Холса отображали на них разбивающиеся о берег волны, изолирующие остров от остального мира. Это выглядело особенно эффектно в четвертом акте, где стены напоминали два огромных венецианских окна в спальне, через которые открывается вид на бушующее море, что все вместе создавало гнетущую атмосферу неизбежности в судьбе ранимой Дездемоны.

В других эпизодах при помощи движущихся, полупрозрачных сооружений формировались дополнительные внутренние пространства для более интимных моментов между персонажами. Шер хотел, чтобы этот «полупрозрачный дворец» служил в качестве архитектурной демонстрации психологической многослойности оперы, но на деле казалось, что эти декорации нужны были героям только для того, чтобы шпионить друг за другом или прятаться. Одеяния эпохи Рисорджименто (итальянское национально-освободительное движение против иноземного господства за объединение раздробленного государства в период с конца 18-го века по 1870 год – прим. пер.) художника по костюмам Кэтрин Зубер также были выдержаны в темных цветах, за исключением гардероба Дездемоны.

Великий Отелло способен вызвать у публики симпатию и сочувствие, но суровый мавр в исполнении Антоненко – это скорее убийца, чем трагический персонаж. Его первое появление на сцене с возгласом «Esultate!» («Честь и слава!») выглядело многообещающим. Яркий и звонкий голос Антоненко впечатляет, но его эмоциональная палитра довольно однообразна на протяжении почти всего спектакля: певцу не хватало мягкости звучания во время любовного дуэта в первом акте, не доставало боли, какого-то надрыва в голосе, когда его герой, наконец, понимает, что его предали.

Соня Йончева придала образу Дездемоны дополнительную нежность и невинность за счет объемного звучания своего голоса, а за ее элегантными, изящными движениями было приятно наблюдать. Тем не менее, болгарской сопрано не всегда удавалось быть убедительной в этом образе. С трудом верилось в ее страдания, когда Отелло обвиняет Дездемону в измене; «Песня ивы», хотя и была спета очень красиво, но душу, все же, не трогала. Взаимодействие Йончевой и Антоненко с режиссерской точки зрения не было продумано до конца. Случайный драматический жест – когда Дездемона кладет руку на сердце Отелло или когда он хватает ее за волосы – казалось, был сделан только для привлечения внимания, а не с целью подчеркнуть драматизм сюжета.

Яго в интерпретации Желько Лучича получился цельным и многогранным персонажем. В полном ненависти монологе «Credo» или в застольной песне в первом акте – везде он был превосходным злодеем. Очень часто певцы, исполняющие партию Яго, больше кричат, нежели поют; Лучич же своим бархатистым тембром околдовывал собеседников и таким образом постепенно сеял в их душах зерна сомнения. Яркий и пронзительный голос Димитрия Питтаса идеально подошел юному, беспечному Кассио. Чэд Шелтон справился с партией мрачного Родриго, а Дженнифер Джонсон Кано - с ролью Эмилии. Хор Метрополитен-опера звучал очень уверенно и чисто, и если не движением, то по крайней мере своим звучанием оживлял массовые сцены.

Если от действия на сцене зрители иногда могли и заскучать, то оркестр под управлением великолепного дирижера Янника Незе-Сегена удерживал высокий эмоциональный накал партитуры, начиная с первой сцены сильной бури, заканчивая нежным и трагичным «Un bacio - un altro bacio» (поцелуй) в финале оперы. Оркестр прекрасно раскрыл характеры персонажей и их чувства – будь то ранимость Дездемоны или подозрительность Отелло. Жаль, что режиссура этому не соответствовала.

Оригинал статьи →

Перевод Дарьи Денисовой

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru