Волчок для… Бориса?

«Борис Годунов» в Ковент-Гардене

Людмила Яблокова
Специальный корреспондент
Брин Терфел, партией Бориса пополнил свой репертуар, наряду с героями Моцарта, Верди и Вагнера, еще одним весьма выразительным характером. Его Годунов, преследуемый убийством маленького Дмитрия, пребывает в состоянии душевного волнения, он жалок, бесцветен, невыразителен, или скажем мягче, не уверен в себе даже во время коронации – это читается. Совершенно не чувствуется, что он так уж горит желанием стать царем, его обращение к народу пессимистично, что особенно заметно на фоне какого-то буйного празднования его коронации. Что же тогда говорить о его напутственных, предсмертных словах сыну, в которых он пытается убедить себя, в первую очередь, утверждая, что его сын наследует трон по закону! Блажен, кто верует! Но полагаю, что такой Годунов, наверное, полностью соответствует интерпретации режиссера. В его голосе было столько нюансов, деталей, чувствовалось, что ему интересен, близок этот герой, что он сопереживает ему.

На одном дыхании – создана, играется, смотрится! В Ковент-Гардене новая постановка «Бориса Годунова»: оригинальная версия 1869 года, семь сцен и почти два часа без перерыва.

1/3

Первое, на что наткнулся взгляд, – огромная разноцветная юла на занавесе. Откуда взялся этот волчок? Для чего? Не каждый зритель, но те, кто более детально знаком с творчеством режиссера Ричарда Джонса, воспримут его как опознавательный знак художника, который любит делать какую-то выразительную деталь символом постановки. И как на картах Таро прочтут его значение – это предупреждение, нечто зловещее!

В царских палатах, расположенных на втором уровне, как бы на галерее. Там периодически появляется мальчик в маске с волчком в руке, он находит опору на перилах, и, сжав кулачок, заводит юлу. Но ему не дано насладиться игрушкой. Подкрадываются люди в черном и в балакла́вах и острым ножом перерезают ему горло. Льется кровь, рука мальчика, схватившегося за горло, поднимается, как бы демонстрируя кровь как факт преступления, и в это время тело ребенка уволакивается. Но спустя какое-то время, особенно в моменты раскаяния Годунова, слабости, страха перед содеянным и будущим, мальчик появляется снова… в горячечном, возбужденном уме Бориса.

Идея для оформления сцены (сценограф — Мириам Батхер) навеяна Царь-колоколом. Словно вылитые из чугуна, изображения его покрывают все боковые стены сцены и заднюю, но только первого уровня. На галерее - покатые углы нерасписанных царских палат. Реквизит лаконичен. Среди деталей третьей картины, где Пимен завершает свою рукопись, мы видим также четыре современных стенда, где изображены Иван Грозный, Федор Иоаннович, Борис и недописанный портрет царевича Дмитрия. Да еще, пожалуй, длинный стол в сцене с монахом Варлаамом и Григорием в корчме. В пятой сцене еще появляется школьная доска с картой, на которой сын Федор Годунов (судьба которого предрешена, и это очевидно для всякого, даже не знающего либретто: он такого же возраста как Дмитрий, у него такие же рыжие волосы как у убиенного, и, абсолютно однозначно, тот же конец), демонстрирует отцу свои знания.

Неброскость декораций позволяет создателям с помощью света (Мими Джордан Шерин) выделить главное из происходящего на сцене.

Костюмы народа Ники Джиллибренд хоть и современны, но в то же время перекликаются в деталях с эпохой; на уровне причёсок и бород бояре – из реального времени, но одеты в бордовые брюки с белыми лампасами и серые пиджаки, напомнив своим видом олимпийские команды. У Бориса – царская атрибутика и овчинный длинный полушубок…

Постановка Джонса от начала до конца держит зрителя в напряжении, и драматическая нить с замечательной уверенностью проведена через весь спектакль. «Когда стало очевидным, что Брина Терфела, Ричарда Джонса и Антонио Паппано объединяет общий интерес к опере Мусорского, они создали мощный альянс, при котором стало возможным поставить эту оперу на сцене Королевского театра, что само по себе – огромная привилегия», — прочитала я во вступительном слове. Но мне кажется, было более справедливым внести в этот список еще одно лицо – эстонского баса Айна Ангера, дебютировавшего в этой постановке на сцене Ковент-Гардена. Исполнивший многие басовые партии в операх Вагнера, он создал великолепный образ Пимена, заслужив, на мой взгляд, особого слова. Густые краски его баса, богатые тона, проникновенная игра, точное соответствие образу – браво! Дебют удался!

Брин Терфел, партией Бориса пополнил свой репертуар, наряду с героями Моцарта, Верди и Вагнера, еще одним весьма выразительным характером. Его Годунов, преследуемый убийством маленького Дмитрия, пребывает в состоянии душевного волнения, он жалок, бесцветен, невыразителен, или скажем мягче, не уверен в себе даже во время коронации – это читается. Совершенно не чувствуется, что он так уж горит желанием стать царем, его обращение к народу пессимистично, что особенно заметно на фоне какого-то буйного празднования его коронации. Что же тогда говорить о его напутственных, предсмертных словах сыну, в которых он пытается убедить себя, в первую очередь, утверждая, что его сын наследует трон по закону! Блажен, кто верует! Но полагаю, что такой Годунов, наверное, полностью соответствует интерпретации режиссера. В его голосе было столько нюансов, деталей, чувствовалось, что ему интересен, близок этот герой, что он сопереживает ему.

И все-таки я воспринимаю Терфела, скорее, Фальстафом, которым он меня так поразил несколько лет назад, нежели Борисом. Мне показалось, что его голос недостаточно насыщен характерными красками, недостаточно драматичен и звучен именно «по-русски», даже при том, что можно было понимать его русский, в отличие от пения хора-народа, которое воспринималось как набор каких-то труднопонимаемых звуков. Я не знаю, на каком языке, за исключением отдельных фраз, они пели, хотя музыкально хор был впечатляющий и мощный.

И весь актерский состав, в основном, старался соответствовать этой, явно завышенной планке, заданной режиссером и дирижером, а также самим Мусоргским, и продемонстрировал - по мере возможностей - фанатическую самоотверженность. Джон Грэм-Холл в образе князя Шуйского удачно показал скользкого, неискреннего, льстивого царедворца. Джон Томлинсон скорее запомнится своим необузданным для монаха пьянством Варлаама, отдающего предпочтение явно 40-градусной по западному принципу «one short» - на один глоток (трудно избежать стереотипов!). Самозванца спел Дэвид Бат Филипп, хороший певец, но явно не нашедший свой образ. Русская сопрано Влада Боровко, начавшаяся свою карьеру с изучения языков в Нижнем Новгороде, а потом обучавшаяся пению в Казанской консерватории — участница программы Jetter Parker Young Artist — появилась на сцене в небольшой роли Ксении.

Дирижировал Антонио Паппано, которого без всякой льстивости называют одним из лучших приобретений Королевской оперы, и не без основания. В нем есть божья искра, не зажечься от которой – просто невозможно! Он ведет за собой музыкантов, хор, солистов – как полководец в бой! Он прочитывает оригинальный материал и подчеркивает лучшее в нем, создавая атмосферу триумфальности и эйфории. Но и материал ведь хорош! Это же была музыка Мусоргского!

0
добавить коментарий
ССЫЛКИ ПО ТЕМЕ

Ковент-Гарден

Театры и фестивали

Борис Годунов

Произведения

МАТЕРИАЛЫ ВЫПУСКА
РЕКОМЕНДУЕМОЕ