Идя на интервью с Терри Барбером, американским контратенором, я нервничал — со звездами подобной величины говорить всегда напряженно. В его послужном списке работа с Пласидо Доминго в «Метрополитен-опере», концерты на лучших оперных площадках Америки и Европы и исключительно положительные отзывы критиков. Вполне логично было предположить, что человек, обласканный судьбой, может быть достаточно холоден. Но когда он подал мне руку и, застенчиво улыбнувшись, сказал: «Nice to meet you», я понял, что беседа у нас будет свободная.

— Терри, Вас что-то связывает с американским композитором Сэмюэлом Барбером, вы не состоите в родстве?

— Это очень интересный вопрос. Меня никто об этом не спрашивал. Сэмюэл Барбер, возможно, мой дальний родственник, но я не знаю этого точно. Первым человеком по фамилии Барбер была женщина, приплывшая на американский континент в 17 веке на корабле «Mayflower», у нее было около 12 детей, которые разъехались по разным частям США и у них были свои дети. Так что вполне возможно, что у нас есть какая-то родственная связь, но не близкая.

— Скажите, как Вы осознали специфику своего голоса?

— Я начинал как мальчик-сопрано, потом, когда голос у меня начал меняться, я мог петь чуть более низкие ноты, но возможность петь в верхнем регистре сохранилась. Когда я пошел в музыкальное училище в первый год обучения мой педагог попросил меня выучить партию из произведения Генри Пёрселла. Я пошел в библиотеку, потому что тогда я еще не был знаком с композиторами барочной музыки. Потом я спросил, что он хочет, чтобы я исполнил. Он сказал, что для меня подходящей будет только партия тенора. И когда я сказал, что могу исполнить арию сопрано он был удивлен, но переубеждать меня не стал. Тогда я решил заняться барочной музыкой – эпохой, когда арии писали для контратеноров или кастратов. Чтобы познакомиться ближе с той музыкой я поехал учиться в Лондон. Вообще, внимание к контратенорам возникло недавно, такого интереса не было еще десять лет назад.

— В одном из своих интервью Вы сказали, что исполняете современную музыку и классику, чтобы увеличить аудиторию слушателей? Например, Чечилия Бартоли исполняет исключительно классический репертуар и имеет достаточное количество слушателей, разве не так?

— Знаете, даже очень известные люди в Америке не знают, кто такая Чечилия Бартоли. Зато знают Андреа Бочелли, потому что он поп-исполнитель с классическим репертуаром. Все дело в том, что аудитория классической музыки очень мала, и это очень печально. Я очень люблю классическую музыку, но я считаю, что должен делать все, чтобы привлечь людей, не слушающих классику. Я использую популярную музыку для того, чтобы заинтересовать людей, так как они еще могут не знать, что любят классику. Я записал бразильские бахианы Вилла-Лобоса в современном звучании. И я думаю, что тот, кто услышал их, возможно, заинтересовались классической музыкой. Я знаю, что есть ортодоксальные певцы, которые считают, что путь к классике лежит только через классику, и я уважаю их мнение, но я знаю, что моя «классическая» аудитория очень мала. И я считаю, что это лучше чем использовать классическую оперу в рекламных компаниях, как это, например, происходит в Америке, когда люди имитируют оперное пение и рекламируют пиццу или что-то в этом роде. Поэтому у многих людей складывается ложное мнение, что опера – это крик. Я считаю, это оскверняет понятие оперы.

— Кто для Вас в музыке является примером для подражания?

— Есть несколько людей. Во-первых, мне очень нравится Леонард Бернстайн. У него было классическое музыкальное образование, но он работал не только с классикой, но и с современными музыкальными стилями – джазом. Он любил объединять стили музыки. Я считаю, что именно этим он смог привлечь большую аудиторию слушателей.

Еще одним примером для меня является Пласидо Доминго, с которым мне довелось работать (Терри Барбер работал в "Метрополитен-опере" в сезоне 2002 года и сразу начал петь в опере "Хитрец" Вольфа-Феррари с участием Пласидо Доминго). Он очень вдумчивый музыкант-аналитик. Он всегда правильно выбирал роли, которые исполнял на сцене. Он не только хороший исполнитель, но и замечательный дирижер, музыкальный руководитель. Я его уважаю.

— В прошлом году на концерте в театре «Школа драматического искусства» Вы заставили публику плакать. Что может заставить расплакаться Вас?

— Музыка и меня может заставить плакать. Когда мне грустно или трудно о чем-то думать я включаю музыку, которая поможет мне сделать это. Есть музыкальные фрагменты, которые напоминают мне о грустных событиях в моей жизни, например о смерти моей мамы, ушедшей из жизни почти три года назад. Есть фрагменты, которые я не могу слушать не заплакав.

— Как Вы уже сказали, между американским и европейским слушателем большая разница?

— Конечно.

— Расскажите об этом подробнее?

— Европейский слушатель обладает большим музыкальным опытом. Я считаю, что это очень хорошо. В Америке люди очень мало уделяют внимание классической музыке, в школах нет программ, дающих элементарное музыкальное образование. Там очень много средств тратится на развитие спорта, телевидения, и это хорошо, но мне обидно, что в США люди почти не соприкасаются с классической культурой: не только музыкой, но и балетом, искусством вообще. В Америке развита уличная культура и люди восхищаются тем, как, например, танцуют уличные артисты, это по-своему хорошо, но они не знают, что можно восхищаться чем-то более ценным.

— В какой стране Вам нравится выступать больше всего?

— Когда я выступаю у себя дома в США, я горжусь тем, что могу удивлять и радовать людей, которые никогда не слышали подобного. Несколько дней назад, перед тем как прилететь в Москву, я выступал в Америке перед небольшой аудиторией и спросил у них, кто знает, кто такой «контратенор», и всего несколько людей подняли руки. И когда они услышали мое пение, я понял, что они никогда не испытывали подобных чувств, а многим из них по 60 и более лет.

Когда я выступаю в Германии, Великобритании, России я получаю очень теплый прием. Люди имеют богатый опыт классического репертуара и перед такой аудиторией выступать всегда приятно.

— Мнение критиков на Вас сильно влияет? Вы их боитесь?

— Я могу вспомнить только один случай, когда рецензия на мой концерт расстроила меня в какой-то степени. Я считаю, что все мы живые люди, и это особенно касается певцов. Если певец расстроен или что-то у него не так, это может очень сильно отразиться на его голосе, на его выступлении. Все мы несовершенны. Статья того критика была неправильной до такой степени, что я хотел сказать ему: «Я этого не делал, все было совсем по-другому». Создалось впечатление, что этот человек просто хотел находить во всем только негативное. Нет, я не боюсь критиков.

— Чему Вы отдаете большее предпочтение: классике или современной музыке?

— Мне нравиться петь классическую музыку и музыку в стиле new-age. Например, я исполняю песню If you love me английского церковного композитора Томаса Таллиса а капелла. Я понимаю, что можно было быть исполнить это произведение канонически с привлечением грамотных музыкантов, но с другой стороны, я понимаю, что моих собственных усилий может быть достаточно. Кстати, мой новый альбом, который должен скоро выйти - это новый взгляд на барочную музыку.

— Какой Вы человек: любите быть на публике, посещать вечеринки или Вы домашний человек?

— Еще два года назад я любил бывать с друзьями на вечеринках и развлекаться, а сейчас я с моей семьей, у меня маленькие дети и я хочу проводить время только с ними.

— Скажите, Вы много времени проводите в интернете?

— Да, я постоянно там.

— Что Вы там делаете?

— Я делаю там все. Покупаю подарки на Рождество, общаюсь с друзьями, связываюсь с моими менеджерами в Лондоне, Лос-Анджелесе. В интернет я захожу как минимум на пару часов в день…каждый день.

— Что Вы хотели бы спеть в будущем?

— Мне очень нравиться исполнять Дж. Б. Перголези, его Stabat Mater, это моя любимая вещь. В будущем я бы хотел исполнить партию Керубино в опере Моцарта «Женитьба Фигаро». Моцарт написал эту партию для женщины, которая пела за мужчину, почему бы не попробовать спеть эту партию мне.

— С кем бы Вы хотели поработать из оперных певцов?

— Я бы хотел поработать с сопрано Барбарой Бонни, она специализируется на барочной музыке. Вообще, мне бы хотелось петь с сопрано, в этом голосе есть что-то светлое, что меня привлекает.

— Терри, ваш голос на уровне ассоциаций звучит как чистая вода. Какие у Вас отношения с водой?

— Я пью много воды (смеется). Это интересно. Я думаю, что это специфика звучания не только в классическом репертуаре, но и в музыке new-age. Я стараюсь делать свой голос обтекаемым, стараюсь направлять свой голосовой поток как воду. Думаю, что все дело в моем контратеноре.

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru