Старые радости нового сезона в «Мет» и «Фиделио» в придачу

Старые радости нового сезона в «Мет» и «Фиделио» в придачу
Оперный обозреватель

Новый сезон Метрополитен-опера открылся 25 сентября 2000 г. обновленной постановкой "Дон Жуана" Моцарта, первоначально поставленной Франко Дзеффирелли ровно десять лет назад. При этом новому продюсеру постановки Стивену Лоулесу администрация Мет доверила очистить спектакль от штампов, успевших засорить оригинал. И это ему удалось с головокружительным успехом. Оставив в неприкосновенности основной квазибарочный дизайн, Лоулес упростил перегруженную сценографию. И что более важно, он перераспределил заново отношения персонажей, придав им новую образную шифровку, придал другой фокус их конфликтам, смело подчеркнув сексуальную подоплеку, при этом неизменно избегая клише. Таким образом, Лоулес превратил статичное театрализованное представление в жизненную драму, отдавая должное гению Моцарта по ходу развития действия.

1/2

В лице Джеймса Ливайна он нашел мощного союзника, который дирижировал спектаклем 21 октября с глубокой прочувствованностью, грацией и стилем, редким даже для этого маэстро. Состав исполнителей тоже был подобран соответствующий. Брин Терфел, ужасающе земной и одновременно динамически чувствительный Дон Жуан, доминировал в центре, чувствуя себя благостно свободным от обычной трактовки образа, и с важностью расхаживал по сцене. Ферруччо Фурланетто представлял его похотливое alter ego в роли Лепорелло. Рене Флеминг нашла идеальное сочетание виртуозности, стремительности и осанки в своей Донне Анне, ловко дополняемая Сольвейг Крингельборн в роли Эльвиры, грациозно колеблющейся на грани нервного срыва. Хей-Кюнг Хонг мило играла жеманную Церлину, которая, похоже, принимает руководство к действию - "Batti, batti" - почти буквально. Относительно слабую линию вел подающий надежды, но зажатый на сцене, новый Дон Оттавио - Джон Осборн.

И вновь Мет, вновь Дзеффирелли. Как обычно, к сожалению, в виде двух возобновлений. Хотя состав был новым, сегодняшняя "Турандот" выглядит почти такой же, как и в 1987 году: она смотрится, как хоровое общество, помещенное в антураже самого примечательного китайского ресторана. Каждый облачен в чрезмерно украшенные костюмы. Каждый жестикулирует отчетливо и по команде в критические моменты происходящего на сцене. Больше флагов развевается, больше балетных акцентов в пластике массовки. И так большие декорации развернуты до еще больших размеров. Тот, кто попытался 20 октября сконцентрироваться на бедном Пуччини, мог наблюдать холодно-ледяную Алесандру Марк в главной роли, звучащую временами напряженно, а порой роскошным звуком, и выглядящей настоящей статуэткой (надеюсь, что это комплимент). Ее партнер - Майкл Сильвестер в партии Калафа, большей частью солидный и весомый тенор, поющий свою знаменитую арию, как если бы она должна была называться "Nessun applauso" ("Никто не аплодирует"), что совсем не подходит к охочей до аплодисментов публике Мет. Индра Томас представила жалостливую, забитую Лиу (а какой же ей еще быть?), в то время, как благородный и крепкий бас Роберта Ллойда в роли Тимура содержал в своем тоне истую британскую честь. Марко Армилиато дирижировал спектаклями, что называется, con brio.

Другая постановка Дзеффирелли - "Кармен" - впервые увидевшая свет на этой сцене в 1996 году, еще более удручающа: неуклюжа в дизайне, наспех поставлена и хронически нелогична. Бизе явно заслуживает лучшего, равно, как и Нью-Йорк. Тем не менее, новый состав, певший 23 октября смог сей лимон превратить в оранжад.

Ольга Бородина в ведущей партии пела с такой рафинированостью и чувственностью, что можно было только пожалеть, что не нашлось продюсера, который мог бы сделать из нее более "ля фам фаталь", чем просто милую крестьянку. Роберто Аланья - приятный Дон Хозе, пока не форсирует свой тон до резкости в напряженные моменты. Рене Папе явил необычайно елейного и звучного местного тореадора, а Нора Амселлем предложила свое видение Микаэлы, чья деликатность являла собой компромисс с ее натянутым тоном. Живая манера отличала дирижирование Бертрана де Билли.

Новая постановка Юргеном Флиммом единственного оперного шедевра Бетховена "Фиделио", премьера которого состоялась 13 октября, смело игнорирует традицию. Свежая по восприятию сценография Роберта Израэля быстро движется в различных неожиданных направлениях. К сожалению, это мало согласуется со словом и духом бетховенского замысла и лишает мелодрамму ее оптимистических жестов, героических уловок и нескрываемого автором призыва к романтическому пафосу. Упростив первоисточник и вырезав большинство диалогов, Флимм сократил грандиозную музыкальную драму до гнусного кусочка современной жизни, - сага о современном блочном доме, где людишки обделывают свои делишки. Он также "ударяется" в политическую иронию, психосексуальную мотивацию и убогий символизм. Были, видели! Занавес поднимается и мы видим Марцелину, гладящую простыни. Невинный влюбленный чистит ружье. Тон уже задан. Рокко трансформирован в неповоротливого клерка. Появляется Леонора-Фиделио, загруженная пакетами с продуктами и выглядящая, как одурманенный служащий с бензоколонки. Во время возвышенного канонического квартета, она жует банан. Во время стоического откровения "Komm, Hoffnung" - она откидывается на кушетку, многозначительно помахивая цветком промеж ног и поправляя свои выдающиеся груди. Дон Фернандо, подразумевающийся "Бог из машины", оборачивается очередным диктатором. Окончательные шаги ликования омрачены жестокой местью - повешением Пизарро. Вот такая "Ода к радости".

Карита Маттила, пожалуй, легкое сопрано, поставлена перед тяжелыми требованиями к центральной роли, но поет восходящие пассажи с легкостью и блестящим звуком. К сожалению, ее вокал в нижних регистрах менее эффектен. Хотя она проборматывает маленькую порцию диалогов ей отведенную, ее античарующий пол выглядит потрясающе убедительно, - она следует кошмарным указаниям режиссера с очевидной отдачей. Дженифер Уэлч-Бэбидж звучит чересчур резко для Марцелины. Ее четкий оппонент - Мэтью Поленцани - намерено отталкивающий Жакино. Рене Папе наделяет своего Рокко славным, молодо звучащим, особенно лиричным басом. Фальк Стракман получился жутковатым и эффектным Пизарро. Роберт Ллойд пытается дать образ мрачного ревизиониста, который предписан его роли Фернандо. В этой компании один Бен Хеппнер, с его "больше-чем-в-жизни" Флорестаном, напоминает роскошного "хельдентенора" из другого мира. Джеймс Ливайн дирижирует, как спешащий человек; в данном контексте это извинительно.

Большая, броская постановка известным режиссером Элия Мошински "Самсона и Далилы" Сен-Санса, впервые увидевшая свет в 1998 году, вернулась на сцену 3 октября со знакомыми ведущими исполнителями: Пласидо Доминго в роли главного силача и Дэниз Грейвз в роли его соблазняющей "Немезиды". Наблюдался прилив интереса и на шестом представлении (14 октября), в котором Ирина Мишура произвела благоприятное впечатление как Далила. Родившись на Украине, она эмигрировала в США в 1992 году и с тех пор постепенно шла вверх через ряд выступлений в региональных оперных компаниях. Возможно, у нее была дебютная нервозность, поскольку ее обычно широкое и сочное меццо-сопрано не озвучивало зал, вмещающий несколько тысяч зрителей. Зато она более преуспела в драматическом аспекте, нежели в децибелах, смотревшись весьма обольстительно; и держалась хорошо рядом с тенором, еще способным обрушить стены. Грег Бэйкер был мощным Первосвященником, ветеран Мет Пол Плишка - величественным Стариком-иудеем, а Марк Элдер - вдохновенным маэстро.

Было много шума и волнений по поводу замен в большом благотворительном гала-концерте в Мет 31-го октября 2000 г. Это был концерт-бенефис в честь пенсионного фонда артистов - одно из тех шикарных, дорогих мероприятий, которые украшаются светскими знаменитостями и крупными артистами. Гвоздем вечера должны были стать Брин Терфел и Чечилия Бартоли. Ультра-меццо-сопрано не случайно должна была появиться в своем единственном выступлении в Мет в этом сезоне, давно озвучив свое нежелание петь больше Церлину.

Во-первых, паникеры беспокоились по поводу Терфеля, который недавно объявил о своем неожиданном намерении покинуть сцену на четыре месяца. К счастью, великий переполох не случился до декабря. Нью-Йорк спасен.

Проблема же была с Бартоли, которая, как утверждают злые языки, остается "доступна каждый год только на ограниченное количество не отмененных выступлений". Она появилась неделей раньше на концерте в Вашингтоне с простуженным горлом вся в слезах, лично попросив публику отправиться домой. Накануне гала-мероприятия в Мет она вновь сказалась больной.

Публику просили не беспокоиться: программа будет изменена, а ее место займет Бородина. Но и этому не суждено было случиться. Внезапно обнаружив пропажу голоса, русская дива также отменила свое выступление за пару часов до начала концерта. Тогда организаторы предложили новую замену в последнее мгновение: чилийская восходящая звезда, сопрано Кристина Галлардо-Домас (известная завсегдатаям театра по недавним выступлениям в "Травиате"), сопрано Сондра Радвановски и тенор Ричард Маргисон. Репертуарный план был соответственно переписан.

Поразительно, но концерт прошел великолепно. Терфел играючи справился с арией "со списком" Лепорелло, а затем окунулся в отцовские увещевания в "Золушке" Россини. Он выдал должную порцию злобности в Серенаде Мефистофеля, сочно вторил тенору Маргисону в дуэте из "Искателей жемчуга", и продемонстрировал мощно звучащего, зловещего и умного Яго в его монологе "Верую". Напоследок он спел с вагнеровской сдержанностью романс Вольфрама "Вечерняя звезда" и вызвал в памяти радостные ассоциации со своим земляком Герайнтом Эвансом, наделяя остроумной бравадой своего Фальстафа. Бисовые номера включали сентиментальную уэльскую балладу, плюс очень прочувствованную "Одним чудным вечером" ("Some enchanting evening"), любимый номер из репертуара Эцио Пинцы.

А что же замененная замена? Галлардо-Домас порхала с изяществом в подходящей паре маленьких арий Пуччини. Радвановски, хотя и лишенная особой элегантности предыдущей певицы, дала понять, что вердиевские сопрано в наши дни еще не перевелись. Маргисон провел "Nessun dorma" с достаточным пылом, чтобы слушатель мгновенно позабыл про того итальянского тенора, что поет эту арию, держа в руках белый платок (не удивительно, что публика наградила канадца шумными овациями). И, наконец, Джеймс Ливайн с присущим ему задором провел всю команду, плюс хор и оркестр через это попурри.

Публикация и перевод Кирилла Городецкого
(по материалам журнала Opera, январь 2001).

0
добавить коментарий
МАТЕРИАЛЫ ВЫПУСКА
РЕКОМЕНДУЕМОЕ