«Сколько ни говори "халва", во рту слаще не станет», или Повод поговорить об искусстве тенора

1. Размышления у «парадного подъезда»

Собственно говоря, я шел на этот гала-концерт 20 марта прекрасно понимая, на что иду. Тенора – «короли» оперы – штучный товар! Так было, есть и будет всегда, поскольку этот голос – особый и редкий дар (естественный мужской голос, как правило, в большей степени тяготеет к баритону или басу). Уже поэтому наличие в одном театре такого количества теноров заставляет задуматься. Существует и еще одна старая истина – вокальное искусство основано в первую очередь на пении! (как ни удивительно, но это приходится повторять вновь и вновь). Причем у тенора, как наиболее высокого и не вполне «естественного» мужского голоса, это проявляется особенно ярко.

Поэтому отечественная певческая школа, «замешанная» на традициях особой задушевной интонации да еще с примесью актёрства (Шаляпин – вечный образец для поклонения), всегда будет испытывать определенный дефицит именно в таких голосах, в отличие, например, от итальянской, где стремление к «чистому», звонкому и беспримесному пению впитано с молоком матери, «освящено» солнцем и «дыханием» южного моря и не отягчено сверх меры ничем лишним, кроме музыки и ее «царицы» - мелодии. Для того, чтобы убедиться в этом, достаточно непредвзято послушать и сравнить корифеев итальянского и русского тенорового вокала прошлых лет (не будем называть имен, чтобы не смущать патриотов). Исключения, конечно, есть, но не они определяют реальную картину.

Сейчас, в эпоху глобализма, когда технический и информационный прогресс и более высокая «открытость» общества сделали весь мир более единым и «близким», возникла иллюзия космополитической интернационализации во всех сферах, в том числе и в искусстве (мы не говорим, разумеется, об искусственном сохранении и культивации национального, как особой «валюты» каждого народа). Кажется, что всё уравнивается. Люди многих профессий, и вокалисты в том числе, свободно разъезжают, учатся, совершенствуются и плавно вливаются в общемировой мейнстрим. Действительно, сколько «наших» сейчас на ведущих мировых сценах! Если вернуться к нашему теноровому «предмету», то нынешние примеры М.Миронова, Д.Корчака, А.Долгова, не говоря уже о первопроходцах «свободной» России (вспомним хотя бы безвременно ушедшего из жизни С.Ларина, сделавшего отменную карьеру на Западе) подтверждают, казалось бы, этот факт. Да, возможно, в отношении всех других голосов это и справедливо, но не для теноров! Ибо вышеперечисленные примеры редки и не являются безусловными, хотя бы уже потому, что по сравнению с серединой и третьей четвертью 20 века упал общий уровень мирового вокала и, прежде всего, тенорового, а на фоне «мутноватой» среды современного беспринципного оперного шоу-бизнеса легче выглядеть презентабельным. На самом же деле нынешнее положение вещей таково, что по большому счету некого поставить в один ряд не только с легендарными артистами прошлых лет, такими как (по алфавиту) Бергонци, Бьёрлинг, Вундерлих, Гедда, Дель Монако, Ди Стефано, Корелли, А.Краус… но и с замечательными вокалистами, «подпирающими» легендарных, список которых достаточно длинен: Альва, Арагаль, Баум, Бонизолли, Викерс, Дворский, Дермота, Кинг, Конья, Лимарилли, Мартинуччи, Хадли, Шикофф и др. Отдельное слово о харизматичной «футбольной» тройке – Паваротти (гениален до начала 90-х гг.), Доминго (великий певец, поет еще и сейчас, но лучше бы этого уже не делал), Каррерас (несравненный голос, но, преимущественно, до своей болезни в 1987 году).

Так вот! Повторим: разве можно противопоставить всем им в полной мере кого-либо из плеяды певцов-звезд 90-х гг. 20 – начала 21 веков? Аланья, М.Альварес, Варгас, Кауфман, Кура, Флорес… Каждый, по своему, хорош. Но в целом жидковато и не убедительно! Конечно, для тех, кто разбирается в вокале и думает «своей головой», а не следует гламурным правилам оперной рекламы, список немного расширяется за счет таких имен, как Брос, Гроувз, Личитра, Лопардо, Саббатини и ряда др. (быть может, я кого-то и забыл, но это не так уж и важно). Но даже рядом с ними, по большому счету, не поставишь, практически, никого из отечественных теноров. Это надо осознать и честно признать!

Вот о чем я с грустью думал, идя на этот концерт. Не слишком ли высока планка, спросит иной любитель оперного искусства? Нет. По моему мнению, в искусстве также не бывает «осетрины второй свежести», как и в любом другом деле.

2. На концерте

Для того, чтобы более объективно попытаться оценить выступавших в этом «параде», нужно предварить рецензию еще одним, но уже вполне конкретным соображением. Сама форма концерта и его содержание изначально обладали свойствами, которые не давали возможности певцам проявить себя многогранно и исчерпывающе. Таковы неизбежные издержки такого рода праздничных мероприятий. О чем можно судить по одному, максимум двум произведениям (одно из которых у некоторых выступающих к тому же было не из области классического репертуара)? Да и сами произведения, хотя и гениальны, но столь «затасканы» и «заштампованы» в плане их интерпретации, что, право, жаль артистов. Такая «халва» способна разве что вызвать оскомину. Да и «сколько ни говори «халва», во рту слаще не станет»! Эта старая мудрость в этот вечер была актуальна как никогда.

Вот вышел на сцену Алексей Татаринцев. О нем написано уже множество хороших слов, им завоеваны престижные награды. И что же? Он поет Una furtiva lagrima, которую знает каждая домохозяйка (не для них ли и концерт?). Поет несколько резким голосом, «узковатым» тембром (с «обрезанными», как на старом «виниле», верхами и низами) с не свойственными для лирического репертуара драматическими «добавками», да к тому же не всегда «держит» тон. Что это значит? Он плох что ли? Или вышел первым и волновался? Или не распелся? Или сегодня по какой-то причине не в форме? Если бы он спел сольный концерт, то, возможно, мы бы выяснили причины столь заурядного выступления, а певец мог бы реабилитироваться в других произведениях, проявить разные грани своего таланта, которым, безусловно, обладает! Так или иначе, но в актив концерта этот номер записать я не могу. Забегая вперед, скажу, что, услыхав позднее пение Георгия Фараджева, я подумал – вот ему бы спеть сегодня это романс Неморино, а не «Вернись в Сорренто», которое лучше оставить итальянцам.

Если вернуться к хронологии концерта, то после Татаринцева выступил Сергей Поляков с Балладой Герцога из 1 акта «Риголетто», уступающей по популярности, разве что «Сердцу красавицы». В его пении я услыхал достаточную элегантность и связность звукоизвлечения, к сожалению отягощенную излишним покрикиванием и конфузом в конце, когда он основательно разошелся с оркестром. В прозвучавшей позднее «Песне певца за сценой» из «Рафаэля» Аренского – очень красивой и слегка простоватой по музыке арией, более похожей на незатейливый русский романс, - Поляков выглядел грузновато именно потому, что такие вещи надо исполнять легко и без претензий, я бы сказал, «гитарно».

Среди тех, кому посчастливилось в этот вечер спеть две полноценных оперных арии, был также Дмитрий Пьянов, замахнувшийся аж на Lamento di Federico Чилеа и Nessun dorma Пуччини. К сожалению вынужден констатировать весьма скромные вокальные данные певца, выразившиеся в «ватном» звуке с отсутствием полетности. К достоинствам можно отнести неплохую артикуляцию и старательную (именно так хочется сказать) фразировку. Следует подробнее остановиться на вставном «си» в финале первой арии. Если уж ты решил его взять (что совершенно не обязательно), то делать это надо энергично и без той чрезмерной паузы, которая говорит разве что о том, что для преодоления этого «барьера» требуется подготовка. Ария Калафа ничего нового к характеристике голоса Пьянова не добавила, впрочем, серьезных ошибок допущено не было – и на том спасибо!

Сергею Тужику досталось Ариозо Канио с его карузовскими рыданиями – эта, своего рода, «Лунная соната» певцов (если говорить языком фортепианного репертуара). Выразить что-то оригинальное ему в этой арии было почти нечего, поэтому разглядеть в его голосе какой-либо потенциал на будущее было трудно. Однако мы рискнем и скажем – он есть! По каким-то еле уловимым признакам, обсуждение которых увело бы нас в эмпиреи вокального искусства, я это почувствовал, хотя могу и ошибаться.

Ярослав Абаимов тоже спел две арии, причем очень разные. Предсмертную арию Ленского он трактовал в современном стиле, достаточно энергично без излишних rubato и лемешевских «воспарений» и других фирменных «нюансов». Можно даже сказать, что он слегка «перегнул палку» в другую сторону – получилось слегка однообразно. Вот тут мы как раз имеем пример того, что, имея вторую «попытку» – Романс Надира Je crois entendre encore, — он смог раскрыться с другой стороны, и не самой худшей. Черты стиля и хорошего голосоведения в его исполнении просматривались, хотя сам по себе голос не велик, и это является существенным «ограничителем» его искусства.

Наиболее опытный артист театра, его ветеран Марат Гареев спел романс Чайковского «Средь шумного бала». Темп был настолько быстрым, что улетучилась куда-то меланхолия чудесных стихов А.К.Толстого, а аккомпанемент, усиленный оркестром, оказался слишком тяжеловесным.

Та вальяжность «звезды», с которой появился на сцене Хачатур Бадалян, могла бы показаться обескураживающей и даже неуместной. К тому же певец видимо опоздал (или была еще какая тайная причина), но в самом начале концерта не вышел, чтобы спеть (согласно заявленной программе) труднейшую арию Рудольфа из «Богемы». Однако исполнение им с блеском предсмертной арии Каварадосси E lucevan le stelle оказалось столь впечатляющим, что вмиг заставило забыть все эти несущественные немузыкальные детали. Пожалуй, это выступление было лучшим номером концерта, если говорить о его классической части. Я услышал мастера. Единственным небольшим минусом стали несколько невнятные начальные фа-диезы нижнего регистра, с которых начинается ария. Впрочем, они мало кому даются легко. Я тут же вспомнил впечатление от впервые услышанного мною в 1996 году Сергея Ларина, который приехал тогда в Москву, чтобы единственный раз спеть в Большом театре эту партию. Он, видимо, разволновавшись (все-таки это был московский дебют тогда еще мало известного в России певца), также почти «провалил» начало арии. Но все дальнейшее исполнение было проникновенным и, главное, мастерским.

На этом классическая программа концерта была исчерпана. Уже упоминавшийся Георгий Фараджев открывал его вторую часть, посвященную итальянским песенным шлягерам. Самый лирический голос в концерте оказался приятным во многих отношениях. Его нежнейший флер заставил меня вспомнить певцов, типа Феруччо Тальявини. Конечно, можно было бы придраться к некоторой «горчинке» и другим особенностям голосового аппарата певца, но не хочется «умничать» и этого делать. Тем более, что эти нюансы относятся к столь «тонкой материи» индивидуальных слуховых ощущений не только самого певца, но и слушателя (а без этого «тандема» в восприятии вокального искусства не обойтись), что считаю неуместным развивать в этой рецензии эту сложную тему.

Добравшись до этого места в рецензии, я решил, что подробно обсуждать заключительную часть концерта, обладавшую чертами «циркового» представления в духе стадионных концертов «трех теноров», не стоит. Тягаться с ними фигурантам нашего вечера трудно, художественности в чистом виде здесь было немного, а смаковать «фуршетные» ощущения «хорового» пения солистов у меня нет охоты. Единственное, что скажу – это было достаточно пристойно и весело, особенно «На качелях» Л.Денцы и «Влюбленный солдат» Э.Канио. Для меня осталось загадкой участие в концерте Константина Склярова, этого мальчика с приятным детским голоском, но не имеющим отношения к теме концерта. Что будет с его голосом, когда он станет взрослым? Заниматься пророчествами и гаданием – не моя профессия.

Хороших слов заслуживает дирижер концерта Василий Валитов. Его энергетика и увлеченность в сочетании с пластичностью жеста создавали хороший фон для певцов, хотя оркестр, поднятый из ямы, звучал, подчас, грузновато. В который раз подумалось с сожалением, что времена Е.Колобова канули безвозвратно. И еще у меня вызвала удивление чисто оркестровая программа. Во-первых, неприятно было услышать то «обрезание», которое совершили с увертюрой к «Кармен», купировав ее вторую, трагическую часть. Это стало в последнее время в порядке вещей. Как бы подразумевается, что обрывающаяся внезапно и без тонического разрешения, эта часть как бы уже встраивается в последующее основное действие, что в концерте неуместно. Аргумент этот для меня не убедителен. Конечно, бывают случаи и похлеще, когда из гениальной увертюры к россиниевскому «Вильгельму Теллю» исполняют в концертах только финальную часть. Все эти «экзерсисы» – свидетельство упадка общей музыкальной культуры. Остальные музыкальные номера – Цыганский танец Брамса, Вальс из «Маскарада» Хачатуряна и Мазурка из «Коппелии» Делиба – к опере, да и к вокальному искусству вообще не имели никакого отношения.

Каков же общий вывод? «Новая опера» активно ищет таланты и привлекает их в свой театр. Это хорошо. Однако впечатляющие размеры «штатного расписания» сами по себе не решают основной проблемы – количество не переходит в новое качество, и до рождения выдающихся теноров мирового масштаба нам все еще далеко, хотя определенные шаги делаются. И это хорошо, ибо если ничего не делать, то никогда цели не достигнешь.

На фото:
Театр "Новая опера"

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru