Новая встреча с уже знакомыми по февральскому выступлению в ММДМ молодыми певцами подарила массу неожиданных эмоций, и, увы, не только положительных. Там, в Доме музыки, в интересной камерной программе, обозначились одни лидеры, здесь, в оперном репертуаре на новой сцене Большого театра с оркестром, акценты сместились.

В целом вечер оказался ярким, с определённой режиссёрской задумкой Игоря Ушакова и стильным оформлением Сергея Тимонина. Кому-то, возможно, проецируемые на задник-экран обложки старинных нот – первых прижизненных изданий клавиров исполняемых опер, показались обычным фоном. Но какой настрой сразу они рождают в душе музыканта: словно эстафету молодым передают легендарные имена Юргенсона, Петерса, Рикорди и прочих прославленных издателей прошлого!

Оркестр сидел на сцене, певцы действовали на просцениум - выровненной-заложенной оркестровой яме. И даже стояли кресла-столики, обозначались некоторые мизансцены, выносились-уносились стройными фрачными юношами из миманса канделябры. Очень ярко, удачно смотрелись туалеты всех девушек участниц, сменявшиеся в разных номерах (художник по подбору костюмов Елена Зайцева).

Стройно и корректно звучал оркестр Большого театра, чуть мягче в руках приглашённого маэстро Кристофера Мулдса, громче и раскованней у нашего Александра Сладковского.

Что удивило и даже расстроило вообще – все участники показались значительно сильнее в западноевропейском репертуаре. Русских арий было гораздо меньше, а замечаний к исполнению куда больше. Плюс организаторам – на мониторах по бокам транслировались титры перевода иностранных произведений на русский – культурный подстрочник, а не старый условный перевод, и русских арий – на английский язык.

Самое начало концерта вызвало скорее недоумение. Идея, что все молодые певцы утрированно робко, чуть не крадучись, вышли на сцену в бытовом, джинсово-маечном виде, неплоха. Но в качестве фона этой демонстрации – вот, мол, мы простые обычные ребята – звучала увертюра к «Идоменею» В.А. Моцарта. Глубина, почти космизм вечно свежей для восприятия музыки, а это был единственный чисто оркестровый номер и при том достойно звучавший, никак не соответствовали «толкотне» на сцене.

Но оказалось, «Идоменей» продолжился в исполнении Алины Яровой. И это, на мой взгляд, одна из нескольких репертуарных ошибок - непопаданий постановщиков. Очаровавшая ещё на прошлом, камерном вечере своей музыкально-сценической органикой, Алина Яровая в речитативе и арии Илии слишком была поглощена вокальными трудностями партии и серьёзностью переживаний героини – отчего в звучании появился горловой оттенок. Ощущение – исполнение преувеличенно взросло для такой прелестной девушки. Вот когда та же Яровая через несколько номеров вышла в дуэте из «Волшебной флейты» – это была жемчужина! Такая Папагена украсит хоть Вену, хоть Зальцбург, без натяжки.

Ожидаемо порадовал Павел Колгатин романсом Надира из «Искателей жемчуга» Бизе. Прекрасное владение пиано, музыкальная осмысленность каждого слова. Даже чуть-чуть с помарочкой взятая верхняя нота не испортила впечатление. Жаль, что не довелось оценить-сравнить певца в русском репертуаре.

Французскую страничку продолжила Венера Гимадиева с вальсом Джульетты из «Ромео и Джульетты» Гуно. Ну что тут сказать – и Джульетта, и прозвучавшая в финале концерта сцена и ария Виолетты из «Травиаты» Верди –уже готовые сценические образы. Не возникло причин для критики – в рабочей программке только восклицательные знаки. Лишь бы всё сохранила молодая артистка, как есть – владение лёгким чистым сопрано, отточенную технику, пластику, совершенный итальянский. Наконец, то, о чём мы нередко ханжески стыдимся говорить: да на неё смотреть - эстетическое удовольствие, в Голливуде таких мало найдется!

Большинство номеров чередовались по контрасту музыкального материала, поэтому романтическую лёгкость Джульетты сменила барочная строгость – дуэт Корнелии и Секста из оперы Генделя «Юлий Цезарь». Его исполнили Надежда Карязина и Александра Кадурина, уже сложившийся дуэт. Удивительно, обе они объявлены меццо-сопрано, но насколько разнится природа голосов, прекрасно сливающихся в ансамбле.

Надежда Карязина – фактически контральто, редкий дар природы, почти мужская густота тембра в сочетании с высоким ростом и статью певицы сразу наводят на мысль о «мальчиковых» партиях Вани или Ратмира, на исполнительниц которых всегда дефицит. Пока у неё заметны интонационные проблемы, и меньше, чем у других участниц, сценического «куража», но всё это, пожалуй, преодолимо.

Александра Кадурина – лёгкое меццо, напротив, как раз из тех, кто берёт не самим голосом, а владением им. Показалось, что технические шероховатости, услышанные в феврале в камерной программе, ею успешно преодолены. И особенно впечатлила сцена с письмами Шарлотты из «Вертера» Массне, открывавшая второе отделение концерта. Вот – попадание в десятку! Тонкость фразировки, осмысленная пропетость каждого слова, драматический накал – всё это было в исполнении Кадуриной. А юность и совсем балетная худоба артистки усиливали подлинность героини Гёте.

То, что каватина Людмилы из «Руслана и Людмилы» Глинки – коварная вещь, знают все вокалисты. Но Ульяна Алексюк, исполнившая её, достаточна опытная артистка, уже занятая в репертуаре Большого театра. Хорошо начав, певица стала занижать интонацию уже на словах «...про любовь мою, о Днепре родном» - и так и профальшивила почти всю арию до финала. Кто не слышит этого – тому, может, и понравилось, у меня же вызвало неудобное ощущение борьбы с тональностью. И, о чудо, виртуознейший Полонез Филины из «Миньон» А.Тома та же Алексюк спела очень удачно, с блеском, лишь простительно мазнув пару фиоритур.

Тяжкой битвой с «невокальностью» Петра Ильича стала сцена Роберта и Водемона из «Иоланты» Чайковского. Мой зимний фаворит Алексей Лавров на сей раз явно форсировал красивейший свой баритон, и в запетой «Кто может сравниться с Матильдой моей» звучал жёстко и неинтересно. Потом он выходил только в ансамблях – подарил несколько пленительных фраз Графа в финале из «Свадьбы Фигаро»: возможно, в соло это был зажим от волнения.

Борис Рудак, бесспорно, труднейший, инструментально написанный романс Водемона преодолевал, мучительно страдая, почти не попадая в ноты. (В антракте услышала справедливое ворчание оркестрантов за фальшь именно на этого исполнителя). И тот же Рудак, чей голос сам по себе очень интересен, низковато начав арию Рудольфа из «Богемы» Пуччини, хорошо прозвучал в середине, аккуратно взял пресловутое верхнее «до», но, словно испугавшись, не сделал привычную фермату на нём.

Добавил «дёгтя» в русскую часть программы Константин Шушаков. Замечательный Папагено – не только вокально, просто моцартовский типаж! Но при этом ария Елецкого из «Пиковой дамы» - как доложил, голые ноты, иногда сомнительные интонационно, неоправданно быстрый темп, ничего от благородного Князя!

Двое исполнителей выступили только во втором отделении, спев по единственной русской арии. Не слышанная мною ранее Оксана Волкова в арии Иоанны из «Орлеанской девы» Чайковского пыталась не только петь, но и быть настоящей воительницей-девой – чему способствует её яркая внешность. Но до конца ей поверить мешала невыровненность голоса и несколько заниженная интонация в репризе.

Единственный из участников бас - Григорий Шкарупа, преподнёс по нынешним временам почти раритет – арию Мельника из «Русалки» Даргомыжского. Когда-то популярная, эта опера сегодня несправедливо оказалась на периферии интересов певцов и постановщиков. Ах, как славно он начал жанровое «Уж то-то все вы, девки молодые…», но немного не выдержал сложную трёхчастную форму, к финалу стал явно уставать, просто допевал арию – и только.

Особо хочется отметить Светлану Касьян. Сложное чувство вызвало её выступление. Потенциал у этой молодой певицы огромный, голос – драгоценность, могучее драматическое сопрано, способное в дальнейшем на всё – вплоть до «кровавых» веристов и Вагнера. Парадоксальное сочетание с миниатюрной изящной фигурой и профилем египетской статуэтки, явный сценический темперамент. Но только побережней надо со всем этим! Пока оба её номера опять напомнили одёжку «на вырост». Ария Лизы из «Пиковой дамы» - трагическая исповедь у Канавки была исполнена низковато, скорее даже не по тональности, а по искусственно заглублённому звучанию голоса. «Ах, истомилась я горем…» - хотелось большего разлива, широты, а фразы шли по-ученически коротковатые. И уж совсем обескуражил выбор западной арии – Сцена Елизаветы у распятия из «Дон Карлоса» Верди. Лихо! Зрелые примадонны не часто решаются это петь в концертах. Объём и вокальная сложность здесь сочетаются с какой-то пророческой глубиной, даже надсюжетностью музыки. (напрашивающаяся смысловая аналогия – «Спит стрелецкое гнездо» у Шакловитого в «Хованщине»). При всей незапетости эта ария захватывает любого, слушающего её впервые. Да, оригинально обыграли проникновенное оркестровое вступление – Светлана Касьян появилась в луче прожектора в партере, царственно прошла, поднялась на сцену, опираясь на руку фрачного юноши, её пунцовое платье будило ассоциации с Марией Стюарт на эшафоте. Начала она совсем другим, чем в Лизе – более светлым резковатым звуком. И, в общем и целом, вокальный текст весь был озвучен грамотно. И только! Непривычно быстрый темп, некоторая отрывистость фразировки скорее ассоциировались с Леди Макбет того же Верди, а никак не с жертвенной страдалицей Елизаветой Валуа.

Каждое из отделений концерта завершали ансамбли. И если первый из них – супер-хит всех времен, знаменитейший секстет из «Лючии ди Ламмермур» Доницетти показался исполненным несколько формально, то тщательно отделанный финал «Свадьбы Фигаро» Моцарта стал эффектным завершением вечера.

Несмотря на все критические замечания – оптимистическая ремарка. На выходе из зала запомнилась реплика молодого человека, обращённая к спутнице: «Всё хорошо, только ладони болят, хлопать устал». Вот чтоб всегда на спектаклях и концертах нынешних выпускников Молодёжной программы Большого театра у зрителей болели ладони!

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru