Браво, солисты, или Русские идут!

«Хованщина» в Метрополитен-опере глазами пристрастного зрителя

Сергей Элькин
Оперный обозреватель

Шедевр Модеста Мусоргского «Хованщина» — редкий гость на американской оперной сцене. В Метрополитен-опере она впервые появилась в 1950 году. Интернациональная команда постановщиков состояла тогда из ученика Артура Никиша, русского дирижера Эмиля Купера, американского режиссера греческого происхождения Дино Яннопулоса и русского художника Мстислава Добужинского. Русских героев на английском языке в версии Н.А.Римского-Корсакова пели американские солисты. Опера успеха не имела, после четырех представлений сошла со сцены, и о ней забыли ровно на тридцать пять лет. Вторая попытка «привить» «Хованщину» американскому зрителю состоялась в 1985 году. За дело взялся немецкий интеллектуал, знаток теологии, философии и литературы, режиссер Август Эвердинг*. Премьерой дирижировал Неэме Ярви. Опера шла в версии Шостаковича на русском языке. Эту постановку возобновляли три раза, последний — в 1999 году с Паатой Бурчуладзе в партии Ивана Хованского и Долорой Зайик** в партии Марфы. Шестью спектаклями тогда дирижировал Валерий Гергиев. И вот спустя тринадцать лет, в феврале-марте 2012 года состоялось четвертое возобновление «Хованщины» (режиссер — Питер Маклинток). На главной оперной сцене Америки вновь закипели страсти, поднялись стрельцы-раскольники свергать власть и устанавливать новые порядки.

1/6

Как известно, Мусоргский «Хованщину» так и не закончил. В июле 1872 года он написал Стасову: «Соделал тетрадку и назвал ее „Хованщина“, народная музыкальная драма». Мусоргский закончил клавир, не хватило (по словам композитора) лишь «маленького куска в заключительной сцене самосожжения», однако партитура оперы осталась незавершенной. После его смерти за дело взялся его друг и «ангел-хранитель» Римский-Корсаков. Погрузившись в музыкальный мир Мусоргского, он признавался: «Мне кажется, что меня даже зовут Модестом Петровичем». Однако в МЕТ «Хованщина» исполнялась в редакции Шостаковича 1956 года, а финал (впервые в истории театра) «одолжили» у Стравинского. Для парижской премьеры «Хованщины» Сергей Дягилев попросил молодого Игоря Федоровича оркестровать места, которые были вырезаны Римским-Корсаковым, а также предложить свою версию сцены самосожжения. Стравинский решил заменить торжественный трубный зов Римского-Корсакова начинающимся не менее торжественно, а затем постепенно затихающим хоровым гимном, найденным в рукописях Мусоргского. Этот трагический закат-финал ставит окончательную точку в «Хованщине». От полного надежды оркестрового вступления «Рассвет на Москве-реке» — к бесконечной темноте и страшной тишине ночи. «Все жизни..., свершив печальный круг, угасли...» Имеет ли подобная трактовка право на существование — бесспорно. Хорошо ли это получилось — не знаю. Мне кажется более органичной версия Римского-Корсакова. В финальной сцене возникает много вопросов к режиссеру. Если не знать либретто, то и не догадаешься, чем заканчивается опера. Но... обо всем по порядку.

Маститый немец Эвердинг поставил «Хованщину» вполне традиционно. Все начинается величаво. Под колокольный звон медленно поднимается занавес (у Мусоргского в либретто — «восходит солнце»), и зрители оказываются на Красной площади. Шакловитый (Виталий Билый), диктующий Подъячему (Джон Истерлин) донос на Хованских; приветствие стрельцов, первое появление князя Ивана Хованского (Анатолий Кочерга), дуэт Андрея (Миша Дидык) и Эммы (Венди Брин Хармер) — все первое действие проходит на фоне гигантских (под стать сцене театра) куполов собора Василия Блаженного... Собор давит своим величием, заставляя то и дело поднимать голову вверх. Там, внизу, мелкие страсти мелких людишек, а сверху на них смотрит Око Государево. Собор в данном случае выступает олицетворением Царской власти: беспощадной и карающей. Перед ней беззащитны и московские пришлые люди, и раскольница Марфа (Ольга Бородина), и глава раскольников Досифей (Ильдар Абдразаков), и князь Иван Хованский.

Пожалуй, декорация первого действия — самая впечатляющая, как, собственно говоря, и должно быть. Мощь царской власти в первом действии сменяется камерным кабинетом князя Голицына (Владимир Галузин) во втором. Здесь режиссер следует замечаниям композитора: «обстановка московско-европейская». Канделябры, дубовый стол, картины на стене... В третьем акте сцена почти пустая. Лишь деревянные скамьи да погост... Когда удаляется хор раскольников, на сцене остается Марфа. Садится она на скамеечку и плачет, бедная, горюет, поет «Исходила младешенька...». И так далее.

При постановках русских опер на Западе, и уж тем более в Америке, возникает вопрос соответствия костюмов и декораций эпохе. К сожалению, если речь идет об исторических интерпретациях, ответ почти всегда неутешителен. В «Борисе Годунове» в постановке Стайна Винге бояре Годунова своими тусклыми нарядами больше напоминали небогатых купцов, а серый (по цвету) народ XVI века — украинских крестьян во времена Голодомора. В «Евгении Онегине» Роберта Карсена совершенно непонятно выглядела сцена письма Татьяны. Я помню периодически открывающийся люк в центре сцены, откуда выплывала няня и куда уходила Татьяна поутру. Да и в сцене бала наряды гостей имели мало общего с нарядами петербургской знати XIX века. А в царском тереме Бориса (я опять возвращаюсь к «Борису Годунову») висела та же люстра, что и в сцене бала в «Онегине» (оба спектакля я смотрел в Лирик-опере Чикаго).

Неважно, что между Годуновым и Онегиным — два века: не пропадать же добру!..***

По части костюмов «Хованщина» в МЕТ не стала исключением. Хор в казацких рубахах мало напоминал раскольников, а женщины в черных одеяниях с белыми повязками на голове — русских крестьянок XVII века. И уж совсем нелепо выглядел танец шести персидских красавиц в подмосковной вотчине князя Ивана Хованского. Руководство театра решило, что старый танец устарел и для постановки нового пригласило французского танцовщика и балетмейстера Бенджамина Мильпье.**** Уже по первым движениям танца персиянок стало понятно, что хореограф не стал глубоко вникать в русскую историю. Этот танец вполне мог бы стать удачным дополнением вечера одноактных балетов, который Мильпье представил в апреле 2011 года на фестивале «Мариинский» в Санкт-Петербурге. А вот удачным дополнением к сценическому действию в «Хованщине» не стал, оставшись чужеродным элементом. Персиянки качали в такт головами, артистично двигали руками, не понимая при этом, что и зачем они делают. Да и сам князь как-то нелепо, боком пристраивается к ним, пытаясь то ли станцевать вместе, то ли обнять одну из них... Ни то, ни другое у него не получилось, и он вздохнул с облегчением, когда девушки покинули сцену. А там и до выстрела наемника Шакловитого было «рукой подать». Кстати, сцена убийства на фоне красного бархата смотрелась очень стильно.

А теперь о финале оперы. По либретто Марфа зажигает костер, звучит финальный хор «Господи славы, гряди во славу Твою» и совершается массовый акт самосожжения. В огне сгорают раскольники, Марфа, Андрей, Досифей, а вместе с ними надежды на новую Россию. Всего этого на сцене видно не было. Декорацией финальной сцены служила церковь. На разных ярусах располагался хор, в центре держались за руки Марфа и Андрей, а костер действительно был, но рядом. Не так просто было понять, что, как говорил персонаж одного известного фильма из совсем другого времени, «в общем, все умерли»... Но не будем придираться к деталям и исторической недостоверности в костюмах — уж больно солисты хороши! Давно мне не приходилось слышать такого яркого, запоминающегося, сбалансированного ансамбля солистов, каждый из которых с полным правом может считаться Первым.

Главная женская партия — раскольницы Марфы — стала настоящим триумфом замечательной Ольги Бородиной. Безукоризненный по тембру звучания, богатый по амплитуде, мощный, красивый голос певицы полон эмоциональных контрастов. Гневная, волевая в первой арии «Так, так, княже! Остался ты верен мне!», уверенная в себе, пророческая в знаменитой сцене гадания «Силы потайные», кроткая, тяжело переживающая измену любимого (нежнейшее piano певицы ошеломляет) и отчаянная, бесшабашная в сцене с Андреем — каждый выход Марфы-Бородиной превращается в настоящий театр прекрасного пения и игры, достигая в финале высокой степени драматизма. Такую Марфу остановить невозможно! Яркими, крупными красками Бородина показывает трансформацию характера своей героини. В песне «Исходила младешенька» Марфа Бородиной кажется беззащитнее ее предшественниц — исполнительниц этой партии. Как хорошо передает Бородина смятение Марфы, ее робость! Зато в финале оперы ее Марфа преображается и с отчаянной решимостью идет на костер. Бородина разнообразно показывает переходы настроений своей героини: от гнева к веселью, от сомнений и тревог к желанию идти на смерть! В каждой сцене неузнаваемо меняется пластика актрисы, манера поведения, голос. Само присутствие на сцене Бородиной задает высокую драматическую планку для остальных участников спектакля. Во многих интервью певица называет партию Марфы — «чистой» русской женщины, как писал Мусоргский, — своей любимой. Мне кажется, это не случайно — голос Бородиной словно создан для этой партии, и после такого исполнения невозможно представить другую Марфу.

Блестящий русский тенор Владимир Галузин — певец яркого темперамента, открытых страстей, живых эмоций. Но как он неузнаваем в партии князя Голицына! Вся буря эмоций и страстей — внутри. Снаружи — это умный, спокойный, рассудительный государственный муж, настоящий «царственныя большия печати и государственных великих посольских дел сберегатель». И только голос, неподражаемый бархатный голос Галузина выражает все: тревогу, страх, смятение, неуверенность. Это было, вне всякого сомнения, выдающееся исполнение, сочетающее техническое мастерство с глубоким проникновением в образ. Галузину интересны сильные личности — недаром он является непревзойденным Германом нашего времени. В его исполнении даже не главные персонажи приобретают особое значение. В партии Голицына задача у Галузина безумно сложная — за одно действие выразить характер персонажа. Тем не менее, он блестяще справляется с ней, и в его исполнении Голицын становится ключевым связующим звеном между Петром и Хованскими. Если уж Голицын не знал, что Петр готовит войска к походу на Хованских, то дело плохо. Значит, «хованщина» обречена. В партии князя Ивана Хованского в Метрополитен-опере дебютировал Анатолий Кочерга — обладатель настоящего, сильного, густого, выдержанного во всех регистрах красивого баса. И снова — абсолютное попадание в образ! Высокий, статный князь, уверенный в своей правоте и умеющий убедить в этом других, — таков Хованский-Кочерга. Певец играючи справлялся с вокальными сложностями музыки Мусоргского. Давно Метрополитен-опера не слышала такого проникновенного исполнения. Страшным приговором прозвучали его финальные слова: «Страшен царь Петр! Идите в домы ваши, спокойно ждите судьбы решенье!»

Парад исполнителей продолжает обладатель редкостного по красоте баса Ильдар Абдразаков в партии Досифея (сто один год назад в Мариинском театре эту партию исполнил Федор Шаляпин, именно он подарил новую жизнь шедевру Мусоргского). После итальянских партий Абдразаков наконец-то получил возможность проявить свой талант в одной из сложнейших и интереснейших оперных ролей. Необузданный, страстный глава раскольников Досифей-Абдразаков верит, что восстание закончится победой. Он ласково уговаривает Марфу «Моя касатка, потерпи немного», и в его устах эти слова кажутся жестокой насмешкой судьбы. Марфа прозорливее Досифея, она уже нарисовала себе картины огненной казни, а Досифей пока наивен: «Гореть!.. Не время, не время, голубка». Великолепна кантилена Абдразакова — голос певца звучит широко, протяжно, величаво. Особенно проникновенно, с нежным legato Абдразаков исполнил предсмертную трагическую арию «Здесь, на этом месте».

В партии князя Андрея Хованского на сцене театра впервые выступил яркий, артистичный тенор Михаил Дидык, давно известный европейским любителям оперы. Солист «Новой оперы» Виталий Билый в партии Шакловитого — еще одна удача спектакля. Партия эта небольшая, но, как сказал один баритон, очень коварная с технической точки зрения: «можно оступиться». У Билого сильный и красивый голос с экспрессивно мощными верхами, он провел спектакль на одном дыхании. Лучшей в его исполнении мне показалась самая известная ария «Спит стрелецкое гнездо».

Американские солисты не выдержали конкуренцию с мощной русской командой. Венди Брин Хармер — исполнительница партии девушки из Немецкой (в варианте МЕТа — «американской») слободы Эммы — выделялась разве что своим резким, холодным голосом, что особенно было заметно в сцене дуэта с царственной Марфой-Бородиной, Джону Истерлину не хватало техники в партии Подъячего, а Дэвид Кроуфорд не справился с несколькими верхами в партии Варсонофьева.

В «Хованщине» много народных сцен, а это значит — много хорового пения. Как в греческих трагедиях, в операх Мусоргского хор — полноправное действующее лицо спектакля. Здесь и стрельцы, и раскольники, и «пришлый люд московский». Надо сказать, что даже в самых сложных местах «Хованщины», где хор вступал обрывочными фразами, перекликаясь с солистами, в Метрополитен-опере все звучало выше всяких похвал. Среди наиболее запоминающихся музыкальных моментов — разухабистый хор стрельцов «Гой вы, люди ратные», лирические песни «Возле речки, на лужочке» и «Плывет, плывет лебедушка». Ровные, выверенные голоса и слаженное звучание — вот что отличает коллектив, которым более пяти лет руководит потрясающий хормейстер Дональд Палумбо. До работы в МЕТ он возглавлял хор Лирик-оперы, и мне довелось наблюдать за его работой в Чикаго. Он в полном смысле этого слова живет хором, следит за каждым выступлением, делает замечания после каждого спектакля... Остается только порадоваться за Метрополитен-оперу, которой, как всегда, достается все самое лучшее.

Самое приятное впечатление оставил не всегда выступающий ровно оркестр МЕТ, которым дирижировал Кирилл Петренко. 2012 год для музыканта начался с «американских гастролей». После выступления в МЕТ он отправился в Чикаго, где очень уверенно (несмотря на то, что впервые) дирижировал Чикагским симфоническим оркестром в русской программе, в которой, среди прочего, были два музыкальных фрагмента из всё той же «Хованщины». В следующем году Кирилл станет музыкальным руководителем Баварской оперы, а значит, будет часто появляться на страницах нашего журнала.

В «Хованщине» нет главного героя — может быть, поэтому так важны все действующие лица! Мусоргский вольно обращается с историей, меняет времена, события, эпизоды. Но, в отличие от выдуманного мира Вагнера, мир Мусоргского — мир непридуманных героев, неподдельных страстей, реальных жизненных ситуаций. Недаром еще в первой рецензии на оперу критик Стасов отмечал в ней «океан русских людей, жизни, характеров, отношений, несчастья, невыносимой тягости, приниженности, зажатых ртов»...

Примечания:

* В Германии Эвердинг имел репутацию мэтра оперной режиссуры, успешно совмещал эту профессию с должностью интенданта, что было в традициях немецкой оперной сцены (Г.Реннерт, Г.Фридрих, Г.Купфер и др.) Он умер в 1999 году, но его постановки продолжают восстанавливать по всему миру и сегодня. “Волшебную флейту”, например, в этом сезоне в шестой раз возобновили в Лирик-опере Чикаго.

** Фамилия американки Zajick, имеющая хорватские корни, весьма трудно поддается русскому переводу. В пресс-релизах и официальных документах VIII Mеждународного конкуса имени П.И.Чайковского (1982), на котором певица получила 3-ю премию, ее фамилия переводилась как Зайц. Среди других вариантов также Зайджик, Заджик.

*** В старые времена в России для такого рода театральных декораций существовала характеристика: «Декорации сборные».

**** Бенджамин Мильпье ставил спектакли в New York City Ballet, танцевал в постановках ведущих хореографов мира Джерома Роббинсона, Бориса Эйфмана, Анжелена Прельжокажа. В апреле 2011 года в рамках фестиваля “Мариинский” прошел вечер его одноактных балетов на музыку Фредерика Шопена. Однако настоящую славу Мильпье получил после картины Даррена Аронофски “Черный лебедь” (“Black Swan”, 2010). Там он не только выступил в качестве хореографа, но и сыграл сценического партнера Натали Портман. Это партнерство быстро перешло в нечто большее. В декабре 2010 года они объявили о помолвке, в июне 2011 года у них родился сын, а в начале этого года пресса сообщила, что они, наконец, расписались.

Автор фотографий — Кен Ховард / Метрополитен-опера

0
добавить коментарий
МАТЕРИАЛЫ ВЫПУСКА
РЕКОМЕНДУЕМОЕ