Вердиевская «парадная» опера «Аида» является одним из традиционных «брендов» одного из любимых туристами города относительно благополучного итальянского Севера. «Аида» — самое популярное название самой знаменитой летней оперной площадки под открытым небом, и появление ее на афише театра «Филармонико» вызывало законное любопытство.
Впрочем, о любопытстве и вообще каких-либо эмоциях, связанных с театром, пришлось скоренько забыть: в то время как в фойе театра все еще лежали бесплатные журналы, рекламировавшие постановку Хуго Де Аны (которая, вне всякого сомнения, доставила бы огромное удовольствие глазу; что касается режиссерского решения, то здесь сомнения были законны), стало известно, что самую помпезную оперу великого Маэстро из Пармы дадут в «Филармонико» в концертном исполнении с участием победителей Девятого международного конкурса, организованного Международным институтом оперы и поэзии. Трудные времена не только для оперы, для Италии, для Европы...
Не обошлось без листовок, выражающих протест работников Арена ди Верона.
Главным героем этого концертного исполнения для «quattro gatti» (четырех котов, ироническое выражение, используемое по случаю, когда речь идет о присутствии мизерного числа людей... набралась ли их сотня в красно-золотом зале «Филармонико»?) оказался дирижер Фабио Мастранджело. Худенький маэстро с развевающимися длинными космами, музицировал от всей души и отдельные фрагменты оперы были исполнены так, что напоминали взмывающий в небо разноцветный праздничный салют. Оркестр Арена ди Верона показался истинно великолепно, а хор, и так часто выше всяких похвал, превзошел самого себя (хормейстер «зубр» Армандо Тассо). Мастранджело обладает точным и элегантным жестом и ярким темпераментом. Он уделил любовное внимание всем без исключения оркестровым группам, добившись тончайших оттенков. Так «зло» обернулось «добром»: будь эта «Аида» разодета в изысканную роскошь, свойственную спектаклям Де Ана, многим доставившим удовольствие уху деталям было суждено пропасть...
Обе дамы в целом справились с возложенной на них труднейшей задачей. Турецкое сопрано Симге Буюкедос в главной партии пленила крепким и одновременно нежным голосом с оттенком тусклости в тембре, который создавал ощущение мечтательности и отрешенности и странным образом делал этот голос узнаваемым и приятным. Певица заслуженным образом сорвала аплодисменты немногочисленной публики после большой сцены «Ritorna vincitor», зато в третьем действии ее постиг сущий defaiance. Романс «O cieli azzurri» был спет не на дыхании, вокальная линия то и дело прерывалась, не удалось певице и верхнее «до». С театральной точки зрения Буюкедос надо учиться воистину всему: ни платье, ни прическа не шли ей, походка была крайне неуклюжа. В сценической версии оперы такая Аида могла бы создать ощущение опасности...
Сильвия Бельтрами уверенно чувствовала себя в партии гордой и ревнивой Амнерис, сцена судилища, в которой певица продемонстрировала крепкий вокал и заразительный драматизм, вызвала горячие аплодисменты. Но дочерью фараона ее не назвал бы никто: недостатки, объединившие Бельтрами с исполнительницей роли соперницы и в свою очередь принцессы: сниженность, будничность, неудачные платье и прическа, мешковатая манера сидеть на стуле и чуть не смешная - складывать руки. Словом, полнейшее отсутствие элегантности.
Болгарский тенор Цветан Михайлов в партии Радамеса (известный профессионал, не принадлежит к категории участников конкурса) «подарил» мгновения неподдельного смущения, когда от рваной кантилены, весьма приблизительной фразировки и от крикливых верхних нот у слушателей краснели щеки и першило в горле. Масла в огонь подбавила весьма смешная манера держаться на сцене: выступающий во многих театрах мира Михайлов не знал, куда девать руки и без конца цеплялся за борта фрака. Начальнику дворцовой стражи, в которого влюбились аж две принцессы, и которому Верди преподнес жирную свинью в виде трудного выходного романса «Celeste Aida», не пощадив и в дуэтах в третьем и четвертом актах, почти всегда не везет. Не повезло и на этот раз: у Михайлова нет ни соответствующей внешности, ни вокальной выносливости, ни необходимой музыкальности, а о героическом духе не приходится и мечтать.
Гораздо лучше выглядел эфиопский царь в исполнении армянского баритона Давида Бабаянца. Красивый полный голос с оттенком бархатистости и особой нежности, особенно соблазнительно звучавший в начале дуэта в Аидой «Rivedrai le foreste imbalsamate». С драматической точки зрения Бабаянц предстал менее убедительным.
Отрадное впечатление произвели оба баса, Дезарет Лика (Царь Египта) и Сеунг Пил Чой (Рамфис). На сцене «Филармонико» «небесная Аида» превратилась в «бедную Аиду», но отсутствие наряда не означало отсутствие сверкания не слишком больших, но все же драгоценных камней...
Фото — Ennevi