Оперные торжества по случаю Мариинки-2

Александр Курмачёв
Оперный обозреватель

Весьма символично, что первой оперой на Новой сцене Мариинского театра стала «Иоланта» П. И. Чайковского с участием Анны Нетребко. Несмотря на то, что самые дешевые билеты на мероприятие стоили 2 400 руб. (это для Европы шестьдесят евро – не деньги, — а для рядового меломана «в потенциале самой богатой страны мира» – это недельное жалование), а летняя терраса, которую в яркий солнечный день хотели увидеть многие посетители, была наглухо опечатана, это событие больше походило на полноценное открытие Мариинки-2, чем состоявшийся накануне закрытый концерт «для своих».

Предвкушение соприкосновения с чем-то абсолютно новым окрыляло настолько, что даже психопатическая постановка Мариуша Трелинского, разобранная по косточкам и театралами, и критиками, не произвела на меня ожидаемого убийственного впечатления, и даже видеоинсталляции показались занятными, хоть и не имели отношения к самой опере.

Мы как-то все уже смирились с тем, что у нас постановщики оперных спектаклей постоянно на какой-то своей «режиссёрской волне», которую легко «выключить», просто закрыв глаза. И если меломаны – и публика, и критика, — перестанут уже, наконец, обращать внимание на эти внешние «волновые колебания», а сосредоточатся на качестве собственно исполнения, то так называемая «режопера» очень быстро иссякнет, не принося общественно значимых дивидендов своим авторам. И вот именно исполнение «Иоланты» стало в этот день настоящим подарком.

В репертуаре Анны Нетребко в принципе немного серьёзных партий, которые можно было бы признать карьерной удачей певицы, и партия Иоланты – одна из безусловно выдающихся. Певице легко даётся тесситура, она будто дышит этим материалом, она упивается драматическими нюансами своего потемневшего и потяжелевшего в последние годы тембра, и даже некоторое экстатическое напряжение, отсутствовавшее ранее в исполнении певицей этой партии, кажется не просто оправданным, а чем-то абсолютно новым, волевым, ослепляющим, что добавляет к драматургии образа дополнительных смысловых оттенков. У каждого артиста есть роли, которые он в принципе не может сделать плохо. Иоланта в репертуаре Нетребко – именно такая роль.

Очевидно, что такие же отношения у Алексея Маркова с партией Роберта, исполнение которой на Зальцбургском фестивале в 2011 году увенчалось грандиозным триумфом певца. Округлость звуковедения, изысканнейшая кантилена, лишенная сливочной приторности, но чарующая своей шелковистой безупречностью, осмысленная фразировка и сценическая харизма Маркова идеальны для этой партии.

Не менее удачным попаданием в суть стало исполнение партии Водемона Сергеем Семишкуром: полётная звонкость, светлая лёгкость, живая непосредственность и чистота интонирования – абсолютно достаточный набор вокально-драматических характеристик для полноценного исполнения этой роли.

И даже на этом ярком фоне не потерялась своеобразная драматическая подача партии короля Рене Сергеем Алексашенко и сдержанно медитативный стиль исполнения Эдема Умерова, выступившего в партии мавританского врача Эбн-Хакии. В целом ансамбль состоялся. И даже навязчивое расслаивание звуковой материи, ощущаемое в середине партера, не могло серьёзно повлиять на общее впечатление.

В этой связи нельзя не сказать несколько слов об акустике новой сцены, ибо о чем же ещё тогда говорить: всё остальное более или менее и так известно. Так вот если мы под акустикой зала понимаем слышимость всего, что происходит в этом зале в любой точке этого зала, то, с этой точки зрения, акустика Мариинки-2 – фантастическая! Слышно всё. Не только традиционный варварский шелест фантиков в дамских сумках, но и сопение музыкантов в оркестровой яме! Правильнее было бы назвать такую акустику садистской, но здесь уж, как говорится, за что боролись.

Другое дело – акустика театрально-музыкальная: ведь если мы приходим в зал, чтобы воспринимать лишь определенные звуковые частоты, зачем нам слышать «звуки фантиков»? С этой точки зрения, партер Новой Мариинки, как и в большинстве других театров классической архитектуры, — самое неудачное место для восприятия именно оперного спектакля. Повыше – баланс именно «музыкальных» частот намного лучше. И, конечно, нельзя не отметить технологический прорыв в области борьбы с рингтоновым сопровождением каждого спектакля: в новом зале сигналы операторов сотовой связи недоступны. В качестве компенсации за это «неудобство» во всем здании Мариинки-2 работает бесплатный WiFi: большая редкость для национальных театров.

И в заключении отчета об «Иоланте » – пару слов о работе оркестра под управлением маэстро Гергиева. Оркестр Мариинского театра всегда жалко. Когда понимаешь, в каком режиме работают музыканты, с какой отдачей и в каких организационно непростых условиях трудится весь творческий коллектив Мариинки, говорить о мелких огрехах духовых или эпизодических межгрупповых расхождениях не поворачивается язык. В целом именно в сегодняшнем спектакле оркестр звучал как-то печально, и даже в пафосной кульминации было больше обреченного энтузиазма, чем светлой радости. Надеюсь, когда-нибудь именно оркестру Мариинского театра где-нибудь в районе трёх сцен будет воздвигнут символический памятник: памятник мужественному профессионализму музыкантов, памятник их нечеловеческому служению гуманизму.

Торжества по случаю открытия Новой сцены Мариинского театра завершились представлением на исторической сцене оперы Дж. Верди «Набукко». На этот спектакль с участием исполнителей головокружительной титулованности достать билет было практически невозможно, и сам факт, что мне удалось попасть на этот спектакль благодаря невероятному стечению обстоятельств, но никак не помощи пресс-службы Мариинского театра, чего можно было бы от театра ожидать, тем не менее, изначально настроил меня на исключительно благожелательный лад. Ведь все, кто так или иначе разбирается в актуальной исполнительской номенклатуре и в нюансах современного кастинга, участие ветеранов оперной сцены в таких сложных спектаклях воспринимают весьма скептически.

В последний раз я слышал Марию Гулегину в партии Абигайль в октябре 2009 года, и то выступление было признанно одним из самых удачных. Конечно, певец не машина, и выдавать безупречный результат в столь экстатической роли со стопроцентной гарантией, на мой взгляд, никто не может в принципе. Но в этот раз дело было не только в нюансах интерпретации образа. Объемные верхние форте, которые всегда в исполнении Гулегиной производят умопомрачительное впечатление, сегодня звучали чуть резковато, а интонирование в среднем регистре и на пиано отличалась серьёзными огрехами. Но вместе с тем образ у певицы получился яркий и динамичный.

Предсказуемо ровно прозвучала Екатерина Семенчук в партии Фенены, а выступление Сергея Скороходова было отмечено чрезмерной сценической подвижностью в ущерб качеству собственно вокала. Но наиболее грустно прозвучал Михаил Кит в одной из ключевых партий басового репертуара – в партии Захарии: разговорная мелодекламация певца практически полностью вытеснила вокал как таковой. Совершенно расстроил меня хор: блёклое, вялое, бесцветное «что-то-там-такое» никак не вписывалось в страстные сцены, созданные композитором именно для полнокровного сочного хорового звучания. Ну, и оркестр под управлением Валерия Гергиева звучал как-то слишком уж брутально. Маэстро по-вагнеровски выпячивал медь, нивелировал полутона, а «бенефисное» доминирование ударных буквально оглушало.

Неудивительно, что на этом фоне совершенно неожиданное впечатление оставил Пласидо Доминго. Если оставить в стороне прошлые заслуги и непревзойдённые достижения одного из величайших теноров в истории оперы, то даже в этом «изолированном» восприятии сегодняшнему вокальному состоянию семидесятидвухлетнего певца могут позавидовать многие молодые коллеги. Кроме удивительной актерской самоотдачи, сегодня Доминго поражает не столько безупречным вокалом, сколько безусловно не увядающим мастерством. Да, он обходит «острые углы» неудобных тесситур. Да, можно рассуждать о том, что такое «редуцированное» исполнение, мягко говоря, необязательно для прослушивания незрелым ушам. Но сам Голос, сама Техника, сама сценическая харизма не оставляют сомнений в том, что этот культ оперной личности – не просто абсолютно заслужен, но и актуален по сей день.

0
добавить коментарий
МАТЕРИАЛЫ ВЫПУСКА
РЕКОМЕНДУЕМОЕ