Для меня этот спектакль стал поистине осуществлением мечты: уже давно хотелось услышать и увидеть любимую оперу именно с Борисом Стаценко, исполняющим партию главного героя (надеюсь, никто не будет оспаривать утверждение, что партия Скарпиа, не будучи заглавной, по существу является центральной в этом шедевре Пуччини). Не так давно, в сентябре месяце, когда в Новой Опере Стаценко отмечал свой юбилей роскошным сольным вечером, во втором отделении концерта был представлен целиком второй акт из «Тоски». Это было замечательно, но лишь раззадорило аппетит. И вот мечта сбылась: благодаря приглашению Бориса Стаценко, мне удалось «вскочить в последний вагон» не только этой конкретной серии «Тосок», но и всего «поезда» данной постановки, которая в театре оказалась долгожителем – держалась на сцене целых 12 лет.
Обычно начинают рассказ о спектакле с подробного описания режиссерской работы, но я, пожалуй, начну с самого для меня существенного – с музыки и исполнения.
Маэстро Пуччини, Вы по-прежнему гениальны, и неземная красота Вашей музыки не блекнет под наслоениями разнообразных культурных и не слишком культурных слоев эпохи всеобщей «ломки», конвульсии которой продолжаются вот уже 100 с лишним лет.
Скарпиа Бориса Стаценко… Нет, правильнее было бы написать «Борис Стаценко Барона Скарпиа». То, что мне довелось увидеть и услышать, не было исполнением роли! Это был он сам – являющий себя через плоть и голос артиста жестокий, умный, красивый, властный, одновременно сластолюбивый и холодный, великолепный Скарпиа, перед которым некогда «трепетал весь Рим», а во время спектакля – весь театральный зал (кстати, заполненный почти до отказа). То, насколько эта роль сливается со Стаценко, я ощутил явственно, общаясь с ним после спектакля: от артиста буквально сыпались искры! Вроде бы и грима уже нет, и костюм обычный, а эманация все еще та, опасная, страшная, но завораживающе красивая.
Описывать пение выдающегося мастера тем, кто, к сожалению, не мог его слышать вместе со мной, - дело, по-моему, абсолютно гиблое. Достаточно сказать, что голос Стаценко не просто заполнял собой пространство, не просто летел над залом, играючи преодолевая довольно плотную местами ткань оркестрового звучания, - он еще и разил слушателя наповал с точностью, заставляющей вспомнить фехтовальное искусство. Великолепный природный дар плюс наработанная годами огромного труда феноменальная техника, плюс еще что-то, трудно формулируемое… калибр человеческой личности – вот что это такое! В общем, у меня был повод завидовать самому себе, попавшему на этот праздник музыки и театра.
Должен сказать, что повезло мне вдвойне - потому что партнером Стаценко по «Тоске» был Нажмиддин Мавлянов, услышать которого вживую мне хотелось давно, а уж тем более в роли Каварадосси! Это московским любителям оперы легко: купил билет Театр Станиславского – и наслаждайся звучанием одного из лучших теноров России, а может быть, и Европы. А мне, живущему далеко, приходилось до сих пор довольствоваться неполноценными записями.
Голос Мавлянова изумителен по свой красоте, силе и свежести. Сочетание лирического эмоционального начала и спинтовой твердости тембра сообщает его пению своеобразное обаяние – и в какой-то момент я ощутил, как контрапунктически-точно это качество Мавлянова-Каварадосси соотносится в опере с «отрицательным» обаянием Скарпиа-Стаценко. Восхитительно тонкая нюансировка показалась мне даже чрезмерной в условиях этого сочинения Пуччини, где в оркестре звучит временами прямо-таки «Голливуд» (многое зависит здесь от мастерства дирижера), но и вообще вся музыкальная ткань, как я люблю говорить, «крупного помола», по-настоящему оперная, рассчитанная на сильный эффект и восприятие издалека. Так или иначе, я окончательно уверился в том, что этого певца ожидает самое блестящее будущее!
Прекрасны были и остальные участники спектакля, прежде всего, Тоска – Моренике Фадайоми, чье сопрано до сих пор звучит очень достойно – тут чувствуется большой опыт. О темпераменте певицы, чья кровь несет в себе африканскую примесь, я уже не говорю, это само собой разумеется.
Мне очень понравилась работа маэстро Enrico Dovico Энрико Довико: оркестр под его управлением звучал слаженно, корректно и красиво, причем эта красота почти не зашкаливала по уровню звучности, а ведь при исполнении опер Пуччини дирижеру так легко увлечься и «поглотить» голос певца полноценным звучанием струнных…
Ну и, наконец, несколько слов о собственно постановке Дитриха Хильсдорфа. Несмотря на то, что «психиатрия в режиссуре» мне в принципе не близка, выстроенный режиссером второй, «психологический» план, где образы покойников - сначала Анжелотти, а затем Скарпиа довлеют над героями, мне показался не лишенным определенного смысла и не противоречащим как содержанию оперы, так и авторскому тексту Пуччини. Скарпиа-труп остается на сцене в течение всего третьего акта, время от времени «оживая» и комментируя действие. Единственное, что мне показалось странным – почему уж тогда этот «загробный» Скарпиа не берет в финале Тоску за руку и не уводит ее за собой? Это выглядело бы логично в рамках режиссерской концепции, усиливая ощущение победы Скарпиа над его оппонентами – а в том, что он победил, сомнений у меня в этот раз не было точно.
Автор фото — Hans Jörg Michel