Нелюбовь к опере как жанр

О постановке «Хованщины» в Венской опере

Ольга Борщёва
Оперный обозреватель
Марфа, бывшая возлюбленная Андрея Хованского (сперва жестокого, затем сознающего своё бессилие: Кристофер Вентрис) находится в очевидной сексуальной зависимости от своего духовного наставника Досифея, при этом, продолжая любить молодого князя. <...> Сценически эта большая драма, сюжет которой вращается вокруг политики, власти, любви и фанатизма, смело может быть объявлена несостоятельной. Режиссёр Лев Додин — он вышел на поклоны довольно поздно и был встречен ураганным «Бу!» — обратил сюжет в ничто.

В Венской опере в ноябре состоялась премьера «Хованщины». Об этой постановке Семёна Бычкова и Льва Додина наш журнал уже сообщал в «Оперной панораме» от 17 ноября. В преддверии московских премьер шедевра Мусоргского в Музыкальном театре им. Станиславского и Немировича-Данченко, а также «Пиковой Дамы» в постановке Додина в Большом театре, представляется интересным познакомить российских любителей оперы с венской «Хованщиной». Предлагаем читателям два отклика на этот спектакль, опубликованных в немецкоязычной прессе. Один из них нам любезно предоставил авторитетный немецкий оперный журнал «Opernwelt», другой напечатан в австрийской газете «Kurier».

Много ли можно понять из этих рецензий о художественной концепции спектакля? Вырисовывается ли она? Пожалуй, не очень внятно. И это показательно. Дело, разумеется, не столько в рецензиях, сколько в другом – стоит ли иного ожидать от театрального режиссера, который в одном из интервью на вопрос корреспондента, любит ли он оперу, ответил: «Нет, и это мне мешает».

Иерархия насилия

Могучий, диссонирующий колокольный аккорд Мусоргского расставляет акценты в драме, трагический герой которой – коллектив. Народ. Подобная «народная драма», как назвал её композитор, может разыграться не только в русской истории, и режиссёр Лев Додин решил не делать «плоской» актуализации. Вместо этого он при помощи многоэтажных лесов, сконструированных Александром Боровским, наглядно представляет иерархию: народ и стрелецкая дворцовая стража располагаются внизу, власть наверху.

Вспоминается балкон Мавзолея, где стояли кремлёвские вожди. В то же время на сцене царит убийственная теснота, как в вагонах поездов особого назначения, которые шли в Треблинку и Аушвиц. Появления и уходы действующих лиц обставлены здесь буквально: персонажи поднимаются и опускаются при помощи подвижной платформы.

Иван Хованский – убитый в конце начальник стрельцов (Ферруччо Фурланетто выступает на сцене вот уже сорок лет, но его голос всё ещё производит сильное впечатление) – вынужден поднимать взгляд вверх, наблюдая за восхождением Голицына (Херберт Липперт, обладатель простого благозвучного тенора). Оба высокомерно смотрят сверху вниз на религиозного фундаменталиста и обольстителя масс Досифея, который располагается на нижнем этаже (Айн Ангер как харизматический, но не слишком демонический Зарастро-тип). Таким способом зримо выражается несовместимость трёх характеров: они совместно планируют переворот, но не имеют общей платформы. Подьячий обретается в суфлёрской будке, из которой появляется, словно летописец или суфлёр истории – Норберт Эрнст со своим характерным тенором не без успеха идёт по стопам Хайнца Цедника. Анджей Доббер в качестве плетущего интриги Шакловитого звучит красиво, но невыразительно.

Образы Марфы и Сусанны Додин трактует в психоаналитическом ключе.

Марфа, бывшая возлюбленная Андрея Хованского (сперва жестокого, затем сознающего своё бессилие: Кристофер Вентрис) находится в очевидной сексуальной зависимости от своего духовного наставника Досифея, при этом, продолжая любить молодого князя.

Вместо Элизабет Кульман, которая первоначально планировалась на эту партию, на сцену вышла Елена Максимова. Спускающимся в альтовый регистр меццо и убедительной актёрской игрой она показала, как Марфа разрывается между чувственностью и религиозными убеждениями. Фанатичка Сусанна (замечательно: Лидия Раткольб) изобличает «грехи» Марфы, но в действительности охвачена завистью. Сценографические ассоциации с костром и распятием конкретизируются в последнем действии, когда староверы устраивают акт самосожжения: аутодафе как следствие утраты связи с реальностью.

Опера идёт в редакции Шостаковича, которая постепенно вытесняет более приятную и лёгкую версию Римского-Корсакова. Оркестр Венской государственной оперы под управлением Семёна Бычкова продемонстрировал, что находится в своей лучшей форме. В высокой степени дифференцированно выступил хор. Жёсткое и лирическое, пронзительное и меланхолическое, не примирившись, звучали рядом друг с другом. В то же время, Додин, возможно, переоценил эффект, который производит находящийся на переднем плане и непрерывно действующий подъёмник с платформой. Штормовое «Бу!» для режиссёра прозвучало на премьере. Бычков удостоился проявлений бурного восторга.

Дитмар Полачек
«Opernwelt», №1, 2015.

«Хованщина»: не всякий лифт ведет к успеху

Успех в музыкальном плане и провал в сценическом отношении: «Хованщина» Модеста Мусоргского в Венской государственной опере

Тот, кто вознамерился посетить новую версию «Хованщины» Модеста Мусоргского в Венской опере, должен обладать, по меньшей мере, тремя качествами – а) быть усидчивым; б) иметь крепкие нервы; в) располагать богатой фантазией.

Ибо постановка эта продолжительностью около пяти астрономических часов тяжела для восприятия и психологически длится, по меньшей мере, восемь; так как в музыкальном отношении чудесный спектакль эмоционально проникает глубоко «под кожу»; и, наконец, поскольку на сцене, по сути, не на что смотреть, что вынуждает самостоятельно придумывать себе картинки.

Но по порядку. «Хованщина» не ставилась в Вене на протяжении более чем двадцати лет: последняя премьера состоялась в 1989 году. Тогда за дирижёрским пультом стоял незабвенный Клаудио Аббадо, а партию князя Ивана Хованского исполнял неподражаемый Николай Гяуров. В создание постановки мирового уровня внёс свой вклад и Альфред Киршнер (известный немецкий режиссер – прим. ред.).

В 2014 году всё несколько иначе. Снова за пультом замечательный дирижёр – Семён Бычков, управляющий не менее прекрасным оркестром: музыкальный материал отработан до мельчайших деталей. Грандиозный Ферруччо Фурланетто в роли Ивана Хованского – это более чем легитимный, достойный и логичный преемник Гяурова.

Но сценически эта большая драма, сюжет которой вращается вокруг политики, власти, любви и фанатизма, смело может быть объявлена несостоятельной. Режиссёр Лев Додин — он вышел на поклоны довольно поздно и был встречен ураганным «Бу!» — обратил сюжет в ничто.

Персонажи бесконечно ездят на лифте вверх и вниз по строительным лесам (декорации: Александр Боровский). Артист, который должен в определённый момент вступить в действие, при помощи сложной техники передвигается по направлению к рампе. Режиссура здесь отсутствует даже в минимальной степени: мизансцены не выстроены, протагонисты не взаимодействуют друг с другом.

Кроме того, промежуточные опускания занавеса бессмысленны и парализуют действие; мучительно воспринимается балетный номер (берегитесь: псевдонагота в нижнем белье вовсе не сексуальна), а финал (коллективное самосожжение религиозных фанатиков) поставлен так, что ничего не проясняет. Почему «Хованщина», что сие означает? Это неизвестно, и вывести ответ из спектакля невозможно. На этой строительной площадке может разыгрываться всё, что угодно. Ах да, при большом желании, сюда можно даже приплести несколько действительно провинциальных комментариев на тему ислама.

Напротив, в том, что касается музыки, не нужно ничего придумывать. Дирижёр Семён Бычков, поразительный оркестр, идеально подготовленный хор Венской оперы и не менее превосходный хор Словацкой филармонии, по большей части, сильные солисты рассказывают о том, что не показывается на сцене.

Для постановки была выбрана оркестровка Шостаковича.

От пения Ферруччо Фурланетто (Ивана Хованского) пробегает мороз по коже. Его благородный, изысканный, красивый бас-баритон идеально подходит для того, чтобы создать образ неординарного человека, сражающегося за власть.

«Вторая» звезда этой постановки – Айн Ангер. Выступив в партии главы раскольников Досифея, он окончательно и уверенно записал себя в ряды выдающихся басов современности. Сюда же примыкает выразительный тенор Херберта Липперта (князя Голицына), а также вокально и сценически превосходная Елена Максимова – вначале любящая, позже доходящая до последней крайности в своём фанатизме Марфа. То, что Максимова не в полной мере проявила себя в этой роли, связано с отсутствием режиссуры. По этой же причине не раскрывается Кристофер Вентрис (Андрей Хованский) – в этой постановке ему негде развернуться. То же самое относится и к Анджею Добберу, который поёт притворяющегося порядочным Шакловитого.

Норберт Эрнст в роли беспринципного подьячего хладнокровно наблюдает за сценическими экспериментами. Каролина Венборн, Лидия Раткольб, Маркус Пелц, Ханс Петер Каммерер, Вольфрам Игорь Дернтль, Мариан Талаба, Иль Хонг и Бенедикт Кобел дополняют практически идеальный ансамбль солистов.

Что остаётся в итоге от этой новой постановки? Сознание того, что Венская государственная опера музыкально всё ещё играет в высшей лиге, но, в тоже время, сценически сильно отстаёт.

Петер Яролин
Газета «Курьер», 16/11/2014

Оригинал статьи

Перевод с немецкого Ольги Борщёвой

0
добавить коментарий
ССЫЛКИ ПО ТЕМЕ

Хованщина

Произведения

МАТЕРИАЛЫ ВЫПУСКА
РЕКОМЕНДУЕМОЕ