Вот и дождались. Ретивые французы из Нанта Филипп Годфруа и Франсуаза Террон (эта бригада занимается в спектакле всем - режиссурой и световой партитурой вместе, сценографией и костюмами индивидуально) представили нам 29 и 30 сентября в Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко своего "Фауста" Шарля Гуно. Просмотренный в течение двух дней в исполнении двух составов спектакль позволяет сделать следующий вывод: современный режиссерский "терроризм" в опере достиг таких масштабов, что с ним надо бороться уже не путем "мирных переговоров", а при помощи решительных ответных мер. На языке театрального мира это означает - рецензия будет жесткой и нелицеприятной для авторов спектакля, а все вещи будут названы своими именами без эвфемизмов.

Итак, вперед!

Да, "Фауст" Гёте содержит бездну философских мыслей и размышлений об общечеловеческих ценностях, включая и идею о бесчеловечности войн (большая их часть заключена, правда, во 2-й части трагедии). Но шедевр Гуно не об этом. Композитор взял из гетевского произведения преимущественно его любовно-интимную составляющую. Он создал новую сущность, новое произведение, причем другого жанра - оперы, а точнее - лирической оперы. Это право автора. У исполнителя (а режиссер - это исполнитель) таких прав нет (во всяком случае, я, как зритель, для которого он работает, таких прав ему предоставлять не желаю). Зато есть обязанность - как можно лучше выявить в произведении то, что в нем заложено. По отношению к опере сюда добавляется еще одна важнейшая составляющая (которой нет в драме) - раскрыть единство музыки и сценического воплощения сочинения. Нет в музыке Гуно того, что демонстрируют нам французы. Ну нет, и все тут! Не нравится Вам, господа, такое произведение? Оно Вам кажется старомодным? Не ставьте его, забудьте о нем. Но не издевайтесь!

Да и мысли ведь тривиальные "нам подбрасывают". А их визуальное воплощение показывает нищету духа и эстетических принципов. Горы верещагинских черепов, кресты, фаллические и другие эротические мотивы (без этого просто уже не бывает ни одной ультрасовременной постановки), сатана, сходящий с креста (нет Бога даже в храме!), ружья, из которых "наливают" - вот и все, на что способно убогое воображение постановщиков. "Старость" в инвалидной коляске (еще один штамп), Мефистофель крутящий странную карусель-рулетку, погубленная Маргарита, обритая перед казнью, громоздящаяся на сцене какая-то то ли "Свобода на баррикадах", то ли "Марианна - символ Франции" (действие как бы перенесено в эту страну) - разгадывать эти символы-шарады - скучно и противно. Отдельные красивые находки (падающие красные лепестки, мизансцена обманутой Маргариты и утешающего ее Зибеля, выразительная рука Мефистофеля) ничего не меняют по существу.

Какая же гордыня движет постановщиками, какой эстетический сумбур у них в головах! С одной стороны идет борьба за естественность в опере (как же-с, поют зачем-то, неестественные страсти - это надо искоренять*), с другой, наоборот, символика и условность доводятся до абсурда, притягивается за уши то, чего нет в произведении и в помине! О связи музыки и драмы вообще уже не идет речь. Если довести все эти принципы до логического конца, то вполне возможно будет под вальс хоронить, а под похоронный марш плясать канкан! А зрителя как-нибудь заставят искать в этом символический смысл!

На таком фоне трудно рассуждать о достоинствах солистов спектакля. Но надо. Тем более приятно отметить, что общий уровень вокала (и не только "звездного") в театре весьма высок. Второй состав на мой взгляд несколько превзошел первый и по музыкальности и по артистизму. "Победа Дмитрия Степановича!" - так можно было бы озаглавить репортаж о спектакле, прошедшем 30 сентября. Синтез выдержанности и экспрессии придали его Мефистофелю более зловещий вид, нежели слегка суетливый эротизм Романа Улыбина. Некоторая наигранность Ольги Гуряковой проигрывала естественности Ирины Аркадьевой. К тому же наша примадонна смазывала пассажи, грешила отсутствием ровности при смене регистров. Фауст в исполнении Августа Амонова, правда, был пресноват. Артистизма певцу явно не хватало, в этом он уступал Ахмеду Агади, выступавшему в первый день. Оба Валентина (Андрей Батуркин и Анатолий Лошак) выглядели достойно, но пальму первенства я все же отдал бы второму.

"Фауст", конечно, заигранная "шлягерная" опера. Кто ж "виноват", что композитор написал прекрасную музыку! Отличиться музыкально в этой опере сложно, слишком уж хрестоматийны каватины Валентина и Фауста, куплеты и серенада Мефистофеля, любовный дуэт, танцевальные сцены и многие другие эпизоды. Сказать, что здесь нас ожидали какие-то открытия, будет преувеличением. Дирижер Самуил Фридман, сделавший успешную карьеру на Западе, впрочем, справился со своей скромной задачей. Почему скромной? Да потому, что в такого рода постановках музыка всегда на задворках, ее место "на кухне".

Вокруг премьеры сразу же возникла атмосфера скандала. Запрещенная дирекцией "Вальпургиева ночь", последовавший вслед за этим демарш постановщиков, не явившихся на премьеру, уход Татьяны Моногаровой (одной из Маргарит) из театра - все это к искусству отношения не имеет, но является питательной средой для газетчиков. Я не видел эту "Вальпургиеву ночь". Но, судя по рассказам друзей-очевидцев, ее брутальность с ужасами кинохроники, садо-мазохистскими и эротическими мотивами стала квинтэссенцией "прогрессивного" стиля режиссеров. Как же надо было "достать" своими экспериментами руководство театра, чтобы те решились на такой "недружественный" шаг. Это тот самый случай, когда радуешься, что опера не столь уж массовое искусство, и, следовательно, международного скандала из всех этих событий не возникает, как бы это не смаковали журналисты.

Да, оперу "насилуют" режиссеры, ворвавшиеся в храм искусства как сатана в нашем пресловутом "Фаусте". Спекуляции на шедеврах прошлого достигли небывалого размаха. Единичные голоса протестующих слышны плохо. Хотя, как знать? Вот ведь "консервативная" австрийская общественность избавилась наконец-то от худрука Зальцбурга Жерара Мортье. Впрочем, некоторые отечественные критики об этом жалеют. Они призывают оперу учиться у драмы и кино их жизненности и естественности**. Но опере, как виду искусства, ни у кого учиться не надо. Она самодостаточный жанр со своими степенями условности, консерватизма, элитарности. Развиваться, создавать новые произведения, используя современную стилистику - да! Калечить старое - нет! С равным успехом можно призывать живопись учиться у фотографии (и, ведь, были в прошлом веке опасения, что изобретение фотографии несет угрозу изобразительному искусству!).

* Один из отечественных критиков недавно с восторгом констатировал (речь идет о Зальцбургском фестивале): "Опера спустилась с котурн и заговорила нормальным человеческим языком, а пресловутая условность, называемая пением, стала выглядеть как обычная жизненная ситуация". (М.Борисова, "Новые боги пришли", "Известия" от 29 сентября с. г.).
** См. ту же статью М.Борисовой.

На фото:
Сцена из спектакля. Р.Улыбин (Мефистофель) и О.Гурякова (Маргарита).
Постановщики спектакля Ф.Годфруа и Ф.Террон.
Дирижер С.Фридман.

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru