И Баба-Яга — за!

Юлия Лежнева в Москве

Татьяна Елагина
Специальный корреспондент

Надо сразу пояснить странный заголовок. Был такой советский мультфильм, весьма популярный в 80-е годы: «Баба-Яга против». Фольклорная старушенция вместе с другой сказочной нечистью в современной Москве чинила всяческие козни и пакости, и постоянно была против всего, чтобы ей ни предлагали. Иногда ловлю себя на мысли, что когда вдруг массированно начинают что-то или кого-то хвалить, хочется из вредности сказать тоже самое: «А Баба-Яга – против!»

Так было и с моим восприятием «вундеркинда от вокала» Юлии Лежневой. Фрагменты с YouTube – увы, но почти всё новое мы теперь вынуждены познавать в «консервах» - звучали мило, очень музыкально. Но бурного восторга не вызывали. Что за голос – никак не удавалось понять, настолько пёстрыми по звучанию, как бы с неустоявшимся тембром были разные номера. А частые сравнения с Чечилией Бартоли и определение Юлии заодно с ней как «колоратурное меццо-сопрано» вводили в недоумение. Колоратура –бесспорно, но меццовой окраски даже близко не ощущалось.

Поэтому участие Юлии Лежневой в заключительном концерте фестиваля Большого симфонического оркестра им. Чайковского под руководством Владимира Федосеева «Под покровом музыки» на сто раз проверенной слушательским опытом сцене БЗК должно было расставить все точки над «i».

Начало оркестра было эффектно и незаигранно: Сальери, «Вариации на тему испанской фолии» для оркестра (1815). Остаётся только гадать, действительно ли переживший многих великих венских классиков «тот самый Сальери» в пору зрелого Бетховена вкладывал в своё сочинение столько экспрессии и звуковой плотности, или это –интерпретация, словно в оркестровке Рихарда Штрауса. Небольшое соло концертмейстера оркестра Михаила Шестакова ещё больше добавило чуть не «веризма» в музыкальную ткань – такой сочный, выразительно-«мужской» тембр скрипки сейчас стал редкостью.

Первый выход солистки - ария Арбаче «Son qual nave ch'agitatа» из III действия оперы Риккардо Броски «Артаксеркс» (1734). Что называется, «пошла с козырей». Голос – не маленький (как уверяли некоторые), и не слишком «громкий», но очень полётный, с БСО справляется спокойно, форсировать за весь вечер даже не пыталась. Тембр – приятно затемнённый для лирического сопрано, «струнный» по природе, отрадный слуху. Техника – нет слов, придраться не к чему. Сразу в голове: ну как девушка поёт эти инструментальные пассажи, специально написанные Броски для его знаменито брата Карло Броски – кастрата Фаринелли, существа «среднего» пола с очень специфическим аппаратом? Вот подошло чудесным образом, и даже как-то играючи Юлия исполняет россыпь мельчайших фиоритур, радуясь сама своей лёгкости, заряжая энергией всех вокруг. И как-то забывается про «зелёный» возраст певицы, зато помнится про отмечаемую всеми вдумчивость и жадность к занятиям.

Планка качества сразу была заявлена так высоко, что следующие две арии показались словно заявкой на будущую Лежневу, чуть на вырост. Особенно речитатив и ария Фьордилиджи «Temerari…Come scoglio» из первого действия оперы Моцарта «Cosi fan tutte». Это архисложная ария – за счёт огромного диапазона, широких неудобных скачков. И все они были спеты добротно. Но хотя Юлия Лежнева уже целиком исполнила партию Фьордилиджи в концертном варианте летом 2011 года, есть пока ощущение чуть невпетости, и драматургические коллизии ревнивой героини Да Понте-Моцарта не стали ещё родными для певицы. Стоявшие на пюпитре ноты, пусть они скорее психологически нужны, усиливали это чувство. Напомню, что когда великий Джорджо Стрелер вынашивал идею постановки «Cosi fan tutte» и мечтал о юных исполнителях 20-25-ти лет, сверстниках героев, персонажем, из-за которого ему пришлось в первую очередь искать более взрослых певцов, оказалась именно Фьордилиджи. К сожалению, в этой арии грубоватым показался и аккомпанемент оркестра, жирное смачное туше струнных было совсем не в стиле Моцарта: словно «Всадницу» Брюллова посадили на могучего вороного Ильи Муромца из «Трёх богатырей» Васнецова.

А вот увертюра к «Свадьбе Фигаро», хотя своими чуть сдержанными темпами скорее напоминала не пенящееся шампанское, как принято ассоциировать это произведение, а выдержанный дорогой херес, порадовала классом звучания, яркими нюансами.

Второе отделение целиком принадлежало Россини. Увертюра к «Семирамиде» показала, что медная группа БСО не так сильна, как струнники. Нестройный квартет соло валторн подпортил начало, киксовали они и в финале. Но общая кульминация удалась, и летящим чётким штрихом у струнных получился финал.

Солистка вышла с романсом-арией Матильды «Ils s'éloignentenfin… Sombre foret» из оперы «Вильгельм Телль». Та же недовпетость, которая пройдёт, когда станет лишним пюпитр с нотами. В речитативе даже проскользнули интонационные огрехи, в напевном романсе (тема английского рожка из увертюры) не хватало чувств дочери австрийского тирана, полюбившей идейного врага – швейцарского патриота. А вот колоратура опять сверкала. Конечно же, придираюсь, сужу не просто как «взрослую», а как мастера, потому что Лежнева – уже такая.

Далее не заставила себя ждать и увертюра к «Вильгельму Теллю». Проникновенное вступление – соло виолончелей во главе с патриархом Виктором Симоном – было трепетным, хоть и чуть плавающим интонационно. Драматургия «шлягера» развернулась во всей красе, как упругая пружина, и даже знаменитое соло трубы в финале не подкачало – чисто и звонко.

Завершала основную программу сцена и ария Елены «Tanti affetti…» из 3-го действия оперы «Дева озера». Ноты тоже скромно присутствовали перед певицей, но поскольку в этом редко исполняемом номере снова превалирует мелкая колоратурная техника, то критиковать вроде и не за что. Молодец Юлия, в кружевах и украшениях она естественна, как певчая птица! Разве что самые кончики фраз ещё точнее можно отделать.

Приём Большого зала был самый горячий, без бисов не обошлось.

После всей виртуозной «пиротехники», как глоток родниковой воды, снова Моцарт, и вроде простенькая школьная ария Сюзанны из IV акта «Свадьбы Фигаро» «Deh vieni, non tardar» стала для меня откровением. В других опусах программы Лежнева показала себя прежде всего как музыкант, прекрасно владеющий пиано, филировкой, осмысленно строящий фразу. Но содержание текста и образ персонажа отодвигались на периферию, что вполне допустимо в концертном варианте. И вдруг явилась такая настоящая милашка Сюзанна, возможно искренние чувства бойкой горничной, её первая любовь особо близки сейчас молодой певице. Но и некая затаённость присутствовала в истаивающих пианиссимо и диминуэндо. Не бис, а жемчужина, как подарок!

После такой вершины неожиданный романс Керубино  «Voi che sapete» из той же оперы был просто хорош, но вроде «постскриптума», с чуть заметной усталостью в тембре.

«Что так мало бисов? – Да хватит, пожалеть девушку надо. Она с нами в полный голос три дня подряд репетировала в 5-й студии ГДРЗ» - подслушанный разговор оркестрантов на служебной лестнице, по окончании концерта.

Фестиваль «Под покровом музыки» завершился на очень чистой, красивой ноте. Хочется заметить, что маэстро Федосеев выглядел в тот вечер подчёркнуто молодо, его недавнее восьмидесятилетие - какое-то умозрительное. Главное – упругая походка и жест, ну лет пятидесяти джентльмен, никак не больше! Наверное, присутствие столь юной певицы и ему придавало задора и вдохновения.

Выводы про Юлию Лежневу. К счастью, слово «меццо» исчезло само собой. И пусть большинство спетых номеров присутствуют и в репертуаре Чечилии Бартоли, девушке Юле удаётся не подражать её кумиру. Мастерство ещё в процессе шлифовки, но в плане задушевности, радости от самого процесса пения, наша Лежнева ценнее многих примадонн. Голос ещё в развитии, как и техника, поэтому записи мигом устаревают, живьём певица растёт быстрее. Да, пока нам не продемонстрировали третью октаву, ну и что? Даже если пресловутых ми-бемолей так и не появится, не велика беда. Хватает сейчас и флейтовых колоратур, которые восхищают хрустальными верхами, но уже через пять-десять минут от их стеклянного тембра звенит в голове и хочется «выключить».

Пожелание напоследок всем нам. Если уж говорить о синьоре Бартоли, то ей всегда удавалось не часто появляться в оперных спектаклях, особо тщательно выбирая репертуар и постановки. Хорошо бы Юлия пошла по этому пути! Странно, даже крамольно так думать, но факт – для певиц-виртуозок с тончайшей техникой трюкачества «режоперы» особо пагубны. Будем надеяться, что понятия «умница» и «музыкант» всегда будут определяющими чертами характера Лежневой.

А уж коли сравнивать и вспоминать…. Навеяно тем же залом, с теми же портретами композиторов по стенам. Около тридцати лет назад – в прошлом веке, в канувшей в небытие стране, довелось, будучи студенткой ГМУ им. Гнесиных, слушать исторический, как оказалось, прощальный в БЗК сольный концерт Несравненной певицы – Зары Александровны Долухановой. Всё было иное, прежде всего на середине седьмого десятка закатная возрастная красота голоса и зрелый облик «ускользающего августа». Белоснежное одеяние Богини мудро и деликатно на декольте и руках прикрывало сплошное серебряное ожерелье и длинные античные браслеты. Но блеск исполнения каватины Арзаче из «Семирамиды», женский голос, как одушевлённый совершенный инструмент (недаром мы, струнники, так массово прорывались на этот концерт, хоть нас и не пускали в зал с громоздкими футлярами) в чём-то сродни тому Истинному, что ощутила сквозь десятилетия на дебютном в БЗК оркестровом вечере Юлии Лежневой. Исполать ей!

Фото: Decca / Uli Weber

0
добавить коментарий
МАТЕРИАЛЫ ВЫПУСКА
РЕКОМЕНДУЕМОЕ