«Декабрьские вечера Святослава Рихтера» – тот самый фирменный фестивальный бренд Государственного музея изобразительных искусств имени А.С. Пушкина, который, как и сам музей, всем, кто в содружестве изобразительного искусства и музыки находит особую вдохновенную прелесть, представлять не надо. Марина Лошак, новый директор музея, рассматривая эту важную составляющую его деятельности в более широком аспекте, выступила с инициативой учреждения и проведения в июле еще одного фестиваля: именно тогда, когда жизнь московских концертных залов и большинства музыкальных театров обычно замирает на период летнего межсезонья. Причем, речь идет о том, чтобы звучанием музыки наполнить не только Белый зал музея, где традиционно проходят концерты «Декабрьских вечеров», не только зал «итальянского дворика», где проходят иные музыкальные мероприятия, но и open-air пространство территории перед входом в главное здание музея, пространство великолепного сада-атриума под открытым небом.

В наше экономически непростое время любое новое начинание в области искусства, театра или музыки просто невозможно без привлечения спонсорских средств. Именно на это и направлено еще одно ноу-хау ГМИИ имени А.С. Пушкина – программа «Друзья музея», имеющая четыре степени донорского участия: классический, серебряный, золотой и платиновый абонементы (подробно ознакомиться с этим можно на официальном сайте музея). Любое новое мероприятие, а музыкальный фестиваль и подавно, невозможно начать без презентации, без какого-либо пилотного проекта. И 1 июля музыкальная часть такого проекта была представлена в «итальянском дворике». Роскошным дополнением ее программы для друзей музея, пришедших на эту презентацию, стала экскурсия по выставке «Шедевры фламандской живописи из коллекции князя Лихтенштейна», которая совсем недавно заняла Белый зал и всё пространство колоннады главной лестницы.

Открывая презентацию, Марина Лошак подчеркнула, что кандидатура Дмитрия Юровского в качестве художественного руководителя будущего фестиваля, который впервые планируется провести уже в следующем году, была выбрана неслучайно. Новому фестивалю нужна была фигура молодого, энергичного, целеустремленного и весьма креативного музыканта. И Дмитрий Юровский, художественный руководитель и главный дирижер Симфонического оркестра Москвы «Русская филармония», который за три сезона, что возглавляет этот коллектив, вывел его в число лучших оркестров столицы, всем перечисленным требованиям, безусловно, соответствует.

Восьмью номерами небольшой, но изящно выстроенной дирижером программы, включившей в себя подлинные музыкальные жемчужины, предстали, в основном, вокальные фрагменты оперной музыки. В составе первого блока прозвучали два известнейших образца итальянского веризма – пролог к «Паяцам» Леонкавалло и ария Маддалены (Мадлен де Куаньи) «La mamma morta» из «Андре Шенье» Джордано. К ним, наряду с проверенным временем русским хитом (арией князя Игоря «Ни сна, ни отдыха измученной душе» из одноименной оперы Бородина), неожиданно присоединилась изысканно филигранная, полная душевного надрыва и скорби французская пьеса – сцена и ария Шимены «De cet affreux combat … Pleurez! Pleurez mes yeux» из «Сида» Массне.

Но неожиданность такой подборки становится кажущейся, если вдуматься в то, что все четыре фрагмента (абсолютно разные и по музыкальной стилистике, и по вербально-сюжетному наполнению), в сущности, говорят об одном и том же, но по-разному – о трагедии героя (или героини), «маленького человека», попавшего в западню жизненных обстоятельств. Тонио в прологе к «Паяцам» пока только предвосхищает кровавую трагедию главных героев, спровоцированную собственными же руками. Маддалена поэтическим языком страсти и музыки говорит о трагедии, страшнее которой для нее уже ничего и быть не может. Трагедии князя Игоря уже явно присущи черты национально-патриотической окраски. Наконец, в своем знаменитом плаче в начале третьего акта Шимена (это просто классика оперных сюжетов!) разрывается между чувством и долгом – любовью к Родриго и местью ему за смерть своего отца.

Второй блок, полностью посвященный музыке Вагнера, перенастроил восприятие на тяжеловесно-монументальный немецкий романтизм. Но вначале прозвучала «Зигфрид-идиллия» – сочинение, имеющее к опере лишь опосредованное отношение. Завершение оперы «Зигфрид» (третьей части эпохальной тетралогии) совпало у Вагнера с рождением долгожданного сына: наследник получил имя любимейшего героя композитора, а его супруга в подарок – «Зигфрид-идиллию», исполненную в честь нее под управлением автора в качестве утренней серенады по случаю такого знаменательного события. Сцена и романс Вольфрама о вечерней звезде «Wie Todesahnung … O du, mein holder Abendstern» из «Тангейзера», финальная сцена Изольды «Mild und leise» («Liebestod») из «Тристана и Изольды», а также большой дуэт Сенты и Голландца из «Летучего голландца» (встреча героев в финале второго акта) составили заключительный оперный пласт вечера.

Очевидно, что для исполнения оперного репертуара нужен большой симфонический оркестр, а для репертуара Вагнера – и подавно. Однако поскольку в условиях камерного пространства «итальянского дворика» рассадить большой оркестр возможности не было абсолютно никакой, все названные оперные фрагменты прозвучали в переложении Дмитрия Юровского для ансамбля десяти инструментов. В него вошли струнный квартет плюс контрабас, а также квартет деревянных духовых (флейта, гобой, кларнет и фагот) плюс фортепиано. Что же касается «Зигфрид-идиллии», то, по словам дирижера, была исполнена абсолютно вагнеровская партитура, но не 88 музыкантами большого, как полагается, оркестра, а всего лишь ансамблем десяти инструментов. Интересно, каким составом этот опус впервые прозвучал в качестве утреннего подарка жене композитора? В любом случае, мы стали свидетелями уникального концерта, который был приурочен исключительно к презентации нового фестиваля и который с подобным составом инструментария вряд ли когда-либо еще будет повторен.

Поистине замечательный и на редкость хорошо сыгранный ансамбль, родившийся ради одного лишь совместного музицирования, составили музыканты Симфонического оркестра Москвы «Русская филармония»: впечатление от концерта-презентации сразу же не замедлило убедить в том, что во главе с дирижером сложился подлинный коллектив творческих единомышленников. Понятно, что, в силу камерности исполнения, романтико-героическое величие большой симфонической формы «Зигфрид-идиллии» свои исконные позиции, однозначно, сдало. Однако это сочинение вдруг обнаружило очень чувственные, доверительно проникновенные, почти интимные интонации, и расслышать их оказалось возможным лишь только сейчас и лишь только в такой необычной версии. И это было чрезвычайно интересно! Просто восхитительно интересно! Переложения же оркестровых аккомпанементов вокальных партий предстали отнюдь не компромиссными, а – с точки зрения самих аранжировок и задач интерпретации образов – вполне самодостаточными.

Несомненным украшением вечера явилась пара великолепных оперных голосов – драматическое сопрано Любовь Стучевская и драматический баритон Андрей Борисенко. Впечатляющая карьера Любови Стучевской разворачивается преимущественно за рубежом, но в последние годы возможность знакомиться с высоким, профессионально отточенным мастерством исполнительницы получила и российская публика. И на сей раз творческую индивидуальность певицы уверенно можно было охарактеризовать формулой «интеллектуальное пение»: чувство стиля и вокальная культура убедительно проступили и в итальянском, и во французском, и в немецком репертуаре. Певица явила чувственно-взрывную экспрессию в «арии отчаяния» Маддалены, обезоружила эстетически тонким погружением в бездну противоречивых терзаний Шимены и бережно «ласково» унесла в астрал медитации-трансформации Изольды – по-вагнеровски глубокий и необъятный.

Интонационно-осмысленное, психологически акцентированное звуковедение солиста «Новой Оперы» Андрея Борисенко весьма хорошую услугу оказало как его интерпретации пролога к «Паяцам» (одной из эффектных визитных карточек драматических баритонов), так и точно найденной им пульсации истинно русской «драматической кантилены» в арии князя Игоря. В первом приближении достаточно неплох был певец и в романсе Вольфрама, но от этого номера всегда ждешь особенной романтической мягкости и «прозрачной» нежности – того, что на сей раз в полной мере пока не прозвучало. Напротив, дуэт Сенты и Голландца, представленный Любовью Стучевской и Андреем Борисенко в вагнеровской части программы, стал незабываемым апофеозом всего вечера. И поэтому сразу же четко проступает следующая параллель. Как известно, «Liebestod» – олицетворение не просто смерти Изольды, а смерти, соединяющей Тристана и Изольду в Любви и Вечности. Подобно этому дуэт Сенты и Голландца, прозвучавший с не меньшим философским пафосом и романтической возвышенностью, стал счастливым единением двух прекрасных и светлых певческих аур. И это единение в творческом музыкальном полете без участия маэстро-дирижера однозначно бы не состоялось…

На фото: Дмитрий Юровский

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru