Джон Аллисон о новой постановке оперы Чайковского

Предлагаем вниманию читателей краткую рецензию на постановку "Пиковой дамы" в Ковент-Гардене в истекшем сезоне 2000/01 года, опубликованную в журнале "Opera". Слегка хаотичная и вычурная статья с одной стороны дает представление о некоторых чертах стиля западной критики, с другой интересна тем, что в ней фигурирует имя Ф.Дзамбелло, которой предстоит в будущем сезоне поставить в Большом театре "Турандот" Пуччини.

Этот спектакль обещал стать "гвоздем" сезона и, в какой-то мере, так оно и произошло. Международный "звездный" состав - потенциальный рецепт для "ароматизации" оперного "супа" - был лучше не придумаешь, а Ковент-Гарден наконец-то вновь поставил после постыдного 40-летнего перерыва "Пиковую даму".

Премьера состоялась 12 мая с. г. и показала своим серьезным отношением к музыкальной стороне дела, что 'Пиковая дама' не менее чем 'Евгений Онегин' интегрирована в мировой исполнительский оперный канон. Это больше не одна из несправедливо забытых славянских опер, на которые делают ставку российские оперные компании, выезжая на западные гастроли (как раз напротив, Мариинский оставил в июле свой 'национальный' багаж дома, проведя вместо этого 'вердиевский сезон' в Ковент-Гардене).

Мы имели возможность увидеть эту оперу поставленной достойно на Глайндборском фестивале (в режиссуре Грэм Вика) или в Валлийской Национальной опере (в постановке Ричарда Джонса). Эти примеры, которые можно считать наиболее блестящими британскими постановками оперы за последние годы, к сожалению, не дают гарантий того, что шедевр композитора не в состоянии стать жертвой деструктивного режиссерского решения. Увы, в столь ожидаемой постановке Франчески Дзамбелло сочинение выглядит слабым и высушенным. Пришедшие в театр зрители 'из новичков' несомненно могли быть озадачены той высокой репутацией, которой обладает Королевская Опера. Учитывая предыдущие успехи Дзамбелло в постановках русских опер, 'Хованщины' в Английской Национальной Опере, недавней 'Войны и Мира' в Париже, - те два примера из репертуара, на которых построена ее репутация режиссера, - провал нынешней концепции тем более неожидан. Но, упомянутые сочинения носят эпический характер, а 'Пиковая' затрагивает совершнно другие, индивидуальные и экспрессивные пласты (возможно, в контексте этого становится неудивительным тот случай, когда запланированный Дзамбелло к постановке в январе в Хьюстоне 'Демон', в конце концов, обернулся 'Князем Игорем'). Вместо того, чтобы погрузится в многоплановые и характерные линии сюжета и персонажей оперы, все, чего смогла достичь Дзамбелло в лондонской постановке, это ощущение основополагающих намерений. Мы 'поняли', что это авангардный спектакль для людей, не любящих авангард! К этому можно добавить, что эстетика спектакля получилась настолько 'нерусской', насколько стала 'ультраамериканской'. Вот в Далласе она наверняка бы имела успех (в программке, кстати, не указан тот факт, что данный проект планировался как копродукция с Даллаской Оперой и Канадской Оперной компанией - возможно, эти партнеры уже успели из него выйти).

В декорациях Питера Дэвидсона и в костюмах Ники Джиллибранда эта 'Пиковая дама' выглядит неплохо, но только на первый взгляд. Занавес поднимается, и мы видим дряхлый павильон и обсыпающиеся театральные ложи, пересекаемые аллеями голых деревьев и снежным настилом. Поначалу ожидаешь того, что это только зачин, а дальше последуют смены роскошных декораций. Но скоро зритель убеждается, что эта декорация постоянная. Снег, похоже - главный 'персонаж' реквизита. Он 'не тает' даже когда действие переносится в бальное помещение, где распорядитель то и дело, ко всеобщему смеху, в него сваливается, и так до сцены на Канавке, когда Лиза в нем исчезает (возможно, что завеса снега - это еще и 'дань' художника-постановщика тому настилу из конского навоза, которым была 'отмечена' сценография последнего 'Дон Жуана' в Глайндборне). В конце снежная завеса раздвигается, чтобы явить Графиню и Лизу, которая теперь уже видится Герману наподобие Ангела Смерти.

Все те же обшарпанные театральные ложи должны, видимо, зрителю сказать: мы с вами находимся в бескрайней стране 'Опералии'. Ей-богу, Чайковский заслуживает лучшей участи! Чтобы оправдать присутствие этих лож, Дзамбелло беспрестанно их использует. Вот и первое появление Графини (с картами в руках) во время рассказа Томского - в ложе. Прекрасно! Но каждый раз ее высвечивать, как только в тексте упоминается 'Московская Венера', - это просто сводит на нет все дальнейшие ключевые моменты, где персонаж должен выступить на первом плане, да и смотрится весьма утомительно. Невыразительная хореография Вивьен Ньюпорт заполняет сцену, упуская при этом важнейшие моменты в Интермедии. Трогательный романс Полины был сознательно сделан режиссурой в стиле 'вамп', вместо того, чтобы дать молодой богато одаренной дебютантке Виктории Визиной следовать своему внутреннему артистическому инстинкту.

Лиза, в исполнении Кариты Маттилы, была вынуждена делать растяжки балерины. Но так ли уж много в мире найдется 'звезд' - сопрано, обладающих гибкостью Маттилы? Да и потом, кто сказал, что все русские девушки готовились стать балеринами? Это было минутным клише, не дающим никакой пищи воображению зрителя. Даже прибытие Императрицы, выглядело бы более впечатляющим, если следовало духу самой музыки.

Впечатление от такого Чайковского беспокоило бы не столь сильно, если бы весь спектакль не смотрелся как полная бессмыслица, а у постановщика были внятные идеи. Отсутствие последних означало, что Дзамбелло выступила в лучшем случае в роли 'канала', по которому каждый из солистов проводил свой собственный опыт решения роли, исходя из его участия в предыдущих постановках оперы. Не удивительно поэтому, что видение своей роли в спектакле у каждого артиста было различным. Так, Маттила уже успела проникнуться своим 'русским духом', поучаствовав не менее чем в трех различных постановках 'Пиковой', включая последнюю психодрамму Льва Додина.

Решение сделать лишь один антракт в самой середине спектакля разрушает тщательно сбалансированную Чайковским временную структуру, но ничто не сигнализирует более о такого рода противоречиях, нежели сама манера постановки, идущая вразрез даже с наиболее отчетливыми настроениями в музыке. Графиня, например, явно умирает от кощунственно-грубого поцелуя Германа еще до того, как в музыке тихо прозвучит фатальное стаккато медной группы.

В оркестровой яме находился Бернард Хайтинк, для которого это первая опера Чайковского в репертуаре, хотя опыт дирижирования его симфониями сказывался положительно. Интерпретация Хайтинком партитуры в мрачных, даже зловещих тонах передавала изумительную красоту музыки. Маэстро расставил по местам все акценты своей красноречивой палочкой.

И, наконец, о 'шикарном' составе певцов! Карита Маттила убедительна в своем прочтении партии, только диву даешься, как ее несчастно выглядящая Лиза реагирует на тот гнетущий мир, в который ее поместили гении Пушкина и Чайковского. Матилла одна осознает эротическую подоплеку произведения, она выглядит наиболее страстно в моментах сольного пения. 'Уж полночь близится...' звучит у певицы с ее сильным переливающимся сопрано, окрашенным меланхолической ноткой, так уместной у этого композитора, призывно и волнующе.

Ее партнером был Владимир Галузин, который, несмотря на утяжеленную манеру пения в начале, затем завораживает своим темным звенящим тенором. Дополненное потрясающим артистическим воплощением сходящего с ума персонажа, его ведение роли безупречно. Галузин по праву может быть назван лучшим сегодняшним Германом.

Дмитрий Хворостовский и его образ Елецкого естественно сливаются, и эта 'ярмарка тщеславия', которая предстает перед зрителями, здесь полностью уместна. Он ограняет свою арию элегантными фразами, хотя очевидно, что мог бы выдать и большее. Николай Путилин был солидным, хотя и не волнующим Томским, а чешское меццо Виктория Визина - явно восходящая звезда. Ее Полина имеет сценическую стать, а голос покоряет выровненным, обволакивающим звуком. Исполнители малых партий были тоже хорошо подобраны, среди них трагически погибшая в конце сезона Дженни Гран (Прилепа).

Несмотря на то, что старинная ария Гретри была спета эффектно, Графиня в исполнении Джозефины Барстоу выглядела карикатурой, основанной на ее же интерпретации 'Глорианы' (роль Елизаветы I в опере Бриттена - прим. пер.), - рыжий парик и т. п. У данной певицы есть опасная перспектива стать 'исполнителем - одной идеи - образа'...

По материалам британского журнала OPERA.
Перевод Кирилла Городецкого.

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru