«Трубадур» железный, огненный, традиционный

Ирина Сорокина
Специальный корреспондент

Последняя в этом сезоне встреча с режиссурой Франко Дзеффирелли

«Трубадур» в этом году – та опера, что появляется на подмостках в августе, а, следовательно, количество ее представлений ограниченно. Кроме того, «августовские» оперы, как правило, «обеспечиваются» одним составом, это Вам не «Аида» и не «Кармен», представления которых гораздо более связаны с понятием проката. Так что в «Трубадуре» можно ожидать не только более или менее уверенного ремесла, но и искусства.

1/3

Так оно и происходит, в особенности если учесть, что в объявлены певцы, в недавнем прошлом занятые в той же опере в Метрополитан Опера, и дирижирует тот же дирижер.

Трудно ожидать от восьмидесятисемилетнего режиссера чего-то неожиданного, так что на грандиозной сценической площадке Арена ди Верона вас ждет встреча с самым традиционным «Трубадуром». Забудьте о нефтеперегонном заводе, который предстал пять лет назад на озерной сцене Брегенце усилиями Роберта Карсена и Пола Штайнберга. «Картинка», придуманная Дзеффирелли для «Трубадура», очень красива, и у туристической публики вполне может вызвать восторг. Впрочем, не только у туристической; к достоинствам сценографии принадлежит наличие свободного пространства, где могут двигаться массы хористов и мимов, хотя «площадка» для танцев по-прежнему очень мала, в то время как многие спектакли флорентийского Маэстро для Арены так перегружены деталями сценографии, так перенаселены, что на память приходит выражение одного из героев Толстого: «Курицу некуда выпустить».

«Трубадур» - опера с «готической» атмосферой, почти все ее события происходят ночью, а упоминаний об огне чуть не сотня. Дзеффирелли очень хорошо удается передать таинственную, романтическую атмосферу вердиевской оперы. На сцене воздвигнуты три огромные башни, недалек момент, когда их непробиваемые стены обрушатся, а по бокам – четыре статуи средневековых воителей в полном железном облачении, они находятся в состоянии непрекращающейся борьбы друг с другом. Cценическое пространство вздыблено, персонажам не дано ступать по ровной земле, они словно приговорены ходить по голым камням или кускам лавы, на которые луна отбрасывает беспокойный и таинственный свет. Центральная башня таит самый большой, самый поразительный сюрприз: в сцене неудавшегося пострига Леоноры она распахивается, являя сияющую золотом внутренность готического собора. Это один из нередких в Арене моментов, когда несколько тысяч человек замирают, затаив дыхание и раскрыв рот... В заключительном акте та же башня служит темницей, куда брошены Манрико и Азучена. Как всегда у Франко Дзеффирелли, сцена изобилует деталями сценографии, похоже Мастеру очень нравятся переносные ширмы (они присутствуют и в «Кармен»), в сценах с присутствием цыган очень яркие, красочные, а в эпизодах с участием сторонников графа и Манрико – сделанные из пик, секир, алебард. Словом, этакая варварская роскошь.

В спектакле заняты значительные массы и восстановлены балетные сцены (музыку которых Верди писал вынужденно и терпеть ее не мог; он всегда протестовал, если ее хотели включить в издание партитуры). Массы находятся в непрерывном движении: в цыганском таборе танцуют, в сцене пленения Азучены артисты миманса размахивают знаменами, и, к наивной радости многих зрителей, элегантным шагом проходят всадники на богато разукрашенных лошадях, в сцене Miserere можно наблюдать три или четыре мрачнейших кортежа, у всех капюшоны на головах и огромные свечи в руках. Кажется, что на сцене больше народу, чем на ступенях, непосредственно окружающих сценическое пространство, но движение масс предстает достаточно организованным. А вот певцы, как часто случается в спектаклях Дзеффирелли, предоставлены самим себе. Так что иx позы и то, что условно можно назвать актерской игрой, мало отличаются от того, что можно видеть на старых фотографиях из спектаклей, начиная с конца девятнадцатого века...

Интересные и плохо объяснимые с точки зрения «филологического» подхода и здравого смысла детали: балетные сцены восстановлены, а повторение кабалетт отменено. Совершенно непонятно, почему такой борец за чистоту традиций, как Франко Дзеффирелли, заставляет Азучену заколоться наподобие мадам Баттерфляй. В либретто Каммарано она видит смерть Манрико из окна и падает с восклицанием Sei vendicata, o madre! – Мать, ты отомщена!

Состав этого «Трубадура» по-настоящему звездный, то есть в спектакле заняты лучшие из лучших, которых предлагает на главные роли современный оперный рынок. Сондра Радвановски удивительна, прекрасна, поэтична... она и есть главная героиня этой постановки, словом, это скорее «Леонора», чем «Трубадур». У Сондры выдающийся по тембру и очень красивый голос, одинаково хорошо звучащий на всем диапазоне. В быстрой части каватины певица была неточна в виртуозных пассажах, а отдельные низкие ноты пропали, но ария D’amor sull’ali rosee стала ее заслуженным триумфом! Настоящее волшебство, ради которого и ходят в оперу...

Марсело Альварес, безусловно, очень хороший Манрико, его красивый голос обладает какой-то солнечностью, и все же главная роль в «Трубадуре» не представляет его в таком же блестящем свете, как, например, Каварадосси в «Тоске». Аргентинский тенор, кажется, несколько сдерживал себя в особо патетических моментах, хотя дуэты с Азученой и Ленорой прозвучали у него великолепно. Зато изумительная ария Ah si ben mio coll’essere поразила тонкостью отделки и тронула почти до слез. Коварная верхняя нота в сверхпопулярной кабалетте Манрико покорилась Альваресу (кстати, он пел ее на полтона ниже), но особой звонкости не замечалось. Кстати, народ весьма настойчиво требовал биса, на что артист не согласился. Он появился перед публикой, раскланялся, прижал руки к сердцу в знак благодарности, но тем и кончилось.

Дмитрий Хворостовский в первый раз появился на подмостках самого знаменитого в мире театра под открытым небом (ныне его агентом является Марио Дради, который продюсирует многих известных певцов, включая Каррераса и Доминго). Первое, на что обратили внимание не только туристы и случайные зрители: его полностью седая голова! Хворостовский не стал делать из графа ди Луна кровавое чудовище, но яркого образа у него не получилось. Певец очень «закрыт» на сцене и, похоже, не наделен большими способностями общения со зрителем. Этот граф остался «плоским» и с вокальной точки зрения: пение ровное, но удивительно монотонное и нещедрое. В Арене привыкли к исполнению более темпераментному. В знаменитой арии русский певец упорно затягивал темп, отставая от оркестра.

Марианна Пентчева – прирожденная Азучена, наделенная сценическим магнетизмом, но, в особенности, удивительно звучным, красиво окрашенным и летучим голосом. Ее дуэты с Альваресом были очень удачны. Джорджо Джузеппини корректно, не слишком запоминающеся спел партию Феррандо.

За пультом Марко Армилиато, кстати, брат известного тенора и постоянного партнера Даниэлы Десси Фабио. Основное место приложения сил Марко – Метрополитан Опера в Нью-Йорке, в Италии его знают гораздо меньше. Марко не посрамил семейной чести, но ничем особенным и не отличился: «Трубадур» под его управлением был очередным «Трубадуром», а не «Трубадуром» в трактовке Марко Армилиато. Основной заботой дирижера было тактирование, и огненному Верди не хватило именно огня.

По ходу спектакля часто вспыхивали аплодисменты, а самые искренние достались Сондре Радвановски. Но и прочие артисты были приняты с горячностью. «Bellissima serata», прекраснейший вечер, как говорят в Италии,- чистая правда!

На Пьяцца Бра, одной из самых прекрасных в Италии площадей, уже вывешен репертуар следующего фестиваля: «Травиата», «Аида», «Севильский цирюльник», «Набукко», «Богема» и «Ромео и Джульетта» Гуно.

Фото Ennevi любезно предоставлены Арена ди Верона:
сцена из спектакля
Марсело Альварес (Манрико) и Сондра Радвановски (Леонора)
Дмитрий Хворостовский (граф ди Луна)

0
добавить коментарий
МАТЕРИАЛЫ ВЫПУСКА
РЕКОМЕНДУЕМОЕ