Краснодарский «Медведь» — это серьезно!

Игорь Корябин
Специальный корреспондент

Еще одно завершение проекта «Три века оперы. Молодые — молодым»

«Еще одно, последнее сказанье – / И летопись окончена моя…», – эти хрестоматийные слова, открывающие сцену Пимена в опере «Борис Годунов» Мусоргского, вполне созвучны целям и задачам нынешних размышлений по поводу завершения режиссерско-оперного проекта «Три века оперы. Молодые – молодым». Как гласит русская поговорка, «конец – всему делу венец», но в данном случае под реализацией финальной стадии названного проекта речь идет еще об одном его завершении.

1/5

Предвижу, что подобное уточнение непременно вызовет недоумение тех, кто за ходом развития событий обсуждаемого проекта внимательно следил с сáмого начала, тем более что и на страницах нашего интернет-еженедельника мы успели его не только открыть, но и закрыть. Однако не спешите уличить автора этих строк в помутнении рассудка и наберитесь немного терпения: скоро вы всё поймете…

Реализация названного проекта на базе краснодарского Музыкального театра, входящего в состав творческого объединения «Премьера» имени Гатова, предполагалась в рамках сезона 2011/2012, то есть сезона прошедшего. Этот проект стал первым подобного рода совместным инновационным начинанием Союза театральных деятелей Российской Федерации, Санкт-Петербургской государственной консерватории имени Римского-Корсакова и краснодарского Музыкального театра (художественный руководитель творческого объединения «Премьера» – Татьяна Гатова). Инициатором обсуждаемой театрально-постановочной инновации и ее художественным руководителем стала Ольга Иванова, режиссер московского Камерного музыкального театра имени Покровского, а музыкальным руководителем данного оперного проекта выступил художественный руководитель и главный дирижер краснодарского Музыкального театра Андрей Лебедев. Именно настойчивости, увлеченности и азарту этого молодого и целеустремленного музыканта мы и обязаны тем, что третья постановка в рамках проекта «Три века оперы. Молодые – молодым», хотя и запоздав, всё же состоялась.

Планы есть планы, но реальная, подчас непредсказуемая жизнь театра, постоянно требующая решения самых разных насущных проблем, зачастую может вносить в намеченное свои объективные коррективы. Так случилось и на этот раз – и ничего, как говорится, трагического в этом нет. Третья постановка проекта была реализована лишь в нынешнем сезоне, и ее премьера в Краснодаре состоялась 6 ноября. Для дирижера было делом чести довести проект до логического завершения, и творческие результаты этого несомненно яркого и запоминающегося финального аккорда стали лучшими доказательствами музыкальной интуиции и профессиональной правоты маэстро.

Другое дело, что любое выбивание из запланированного совместного графика всегда чревато определенными организационными «неудобствами» для сторон-участников, связанных не только общими творческими планами, но и планами собственными, ведь выполнение последних, естественно, никто и ничто отменить не может. Именно поэтому альтернативное завершение проекта в Москве в конце прошлого сезона, в условиях, когда абсолютной ясности со сроками выпуска третьей краснодарской постановкой еще не было, явилось полнейшим форс-мажором, однозначно экстренной постановочной инициативой, благо определенные наметки двухлетней давности для ее воплощения у художественного руководителя проекта Ольги Ивановой уже имелись: к тому же, они были связаны с именем молодого талантливого режиссера Николая Панина, уже известного нам по краснодарскому «Колокольчику».

По моему глубокому убеждению, то, что, в результате непредвиденных обстоятельств, у режиссерско-оперного проекта «Три века оперы. Молодые – молодым» появились сразу два интереснейших финала, на самом деле ведь здорово! Вместо трех постановок, созданных молодыми режиссерами, вышедшими из стен Санкт-Петербургской консерватории (класс профессора Ирины Таймановой), мы получили четыре! От этого безусловно выиграла и публика, и музыкальный театр, и сама оперная музыка, воплощенная на театральных подмостках. Но, что интересно, вместо изначально предполагавшегося в качестве «третьего номера» одноактного произведения XX века – «Оперы о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» Геннадия Банщикова – оба альтернативных финала одного и того же проекта оказались обращенными к опусам, написанным уже в нынешнем XXI веке: в Москве это был двухактный «Маскарад» (по Лермонтову) американского композитора Джеролда Моргуласа, в Краснодаре – одноактный «Медведь» (по Чехову) ростовского композитора Виталия Ходоша.

Достаточно длительную творческую паузу, которую маэстро Андрей Лебедев взял на обдумывание замены третьего заявленного названия, по всем приметам, можно назвать весьма и весьма результативной и, вне всякого сомнения, того стóящей! На мой взгляд, она привела к однозначно правильному решению. Малая временнáя продолжительность оперы Банщикова, выбранной поначалу, предполагала подыскание в пару к ней также небольшого произведения, тематически и музыкально близкого по духу, но найти подобное оказалось задачей не из легких, так что на завершающей стадии проекта, в результате кардинальной «смены театральных декораций», мы встретились не с гоголевскими, а с чеховскими персонажами. Чеховская шутка в одном действии под названием «Медведь», если говорить языком театрального жанра, – водевиль хоть куда: легкий, стремительный, бесшабашно русский… Но, должен признаться, сколько раз слышишь перед премьерой словосочетание «современная опера», столько раз и вздрагиваешь, ибо каждый раз наверняка ведь не знаешь, действительно ли ты попадешь на оперу или же на нечто «музыкально-размытое» в отношении самого этого жанра.

К примеру, именно к категории «музыкально-размытого» лично я бы отнес оперу «Медведь» Сергея Кортеса, поставленную три года назад на сцене московского Камерного музыкального театра имени Покровского. Однако одноименное сочинение Виталия Ходоша – это тот счастливый случай, когда с первых же своих тактов современная опера просто захватывает в плен и не отпускает примерно на протяжении часа ее звучания. Это не первое обращение композитора к чеховской теме: можно назвать и две другие его оперы («Беззащитное существо» и «Ведьма»), а также кантату «По прочтении “Архиерея” Чехова» для солистов и смешанного хора без сопровождения на стихи Пушкина, Пастернака и тексты православного богослужения.

Опера «Медведь» в первоначальном варианте 2006 года (продолжительностью не более получаса) была написана Виталием Ходошем для сопровождения ее инструментальным квинтетом. Будучи представленной в 2008 году в Италии на V конкурсе «Città di Pesaro» солистами Ростовского музыкального театра, она получила специальный диплом фестиваля, а постановкой этой оперы даже потенциально заинтересовались в Шотландии… Что же касается нынешнего спектакля в рамках проекта «Три века оперы. Молодые – молодым» и весьма популярного у краснодарской публики цикла «Театральная гостиная “У Белого рояля”», то, с одной стороны, этот премьерный спектакль является первой постановкой на профессиональной оперной сцене, а с другой – новой расширенной музыкальной версией в сопровождении уже камерного оркестра: эта редакция прекрасно укладывается в «часовой плюс-минус» формат одноактного спектакля.

Музыка Виталия Ходоша ярка, мелодична, захватывающа, интонационно проработана до малейших мелочей и нюансов, она создает совершенно удивительную атмосферу погружения, затягивает в себя как в омут, но в омут сладкий, пленительный… Ее создатель смело цитирует (но это, конечно же, не прямые цитаты «в лоб») узнаваемые музыкальные темы Шопена, Мусоргского, Чайковского, напевов популярных романсов и наигрышей классической оперетты, но делает это настолько тонко, настолько деликатно и органично, настолько остроумно и профессионально убедительно, что любые попытки упрекнуть автора во вторичности композиторского замысла оказываются полностью несостоятельными.

Перед нами – абсолютно оригинальное, с потрясающе точно выстроенной драматургией, сочинение, написанное на собственное либретто композитора (за небольшим исключением, в нем использован практически весь чеховский текст). И, несомненно, это сочинение – плод творческого вдохновения истинно русского художника-музыканта, ибо удивительно живой и энергичный пульс его оперы – прямое выражение в музыке открытой русской ментальности, которую можно пытаться разгадывать снова и снова, но так никогда и до конца не разгадать. Не секрет, что именно музыка и способна приблизить к ней настолько, насколько это сложно сделать любому другому виду искусства. И Валерий Ходош справляется с этой задачей просто блестяще!

На этот раз режиссерская сторона постановки оказывается весьма удачным и плодотворным творческим союзом ее женской и мужской составляющих. Обсуждаемый спектакль придуман, досконально отрепетирован с артистами и доведен до дня долгожданной премьеры Ксенией Репиной и уже знакомым нам Николаем Паниным. Помимо замечательной музыки, именно мизансценическая и актерская жизнь персонажей этого спектакля становится еще одним затягивающим в себя омутом. Весомый вклад в атмосферу визуальной реалистичности и правдоподобности постановки, несомненно, вносят и костюмы Анастасии Васильевой. Что же касается сценографического обеспечения спектакля, предложенного Алексеем Асеевым, то здесь впечатление двойственное. С одной стороны, оно не лишено классической визуальной приятности, но, с другой, для атмосферы мрачной запущенности помещичьего имения, в котором, соблюдая траур по умершему мужу, затворницей живет «вдовушка с ямочками на щеках» Елена Ивановна Попова, дизайн оформления выглядит более чем нарядненько и веселенько, я бы даже сказал, несколько аляповато. О всех этих «глазках-лапках» на фоне голубенькой «драпировочки» так и хочется сказать нечто подобное гоголевскому: «Пестро, душа моя – да и только!»

…Наверное, произведения Чехова, никогда не потеряют своей «злободневной» актуальности, как и пьесы Островского. Но и Чехова, и Островского как ведь только сейчас ни ставят на драматической сцене – иной раз так, что хоть туши свет! Слава Богу, еще остается «Дом Островского» в Москве, Малый театр, постановки в котором и Чехова, и Островского давно стали золотым классическим фондом. И говорю я об этом лишь потому, что в жанре водевиля, гротеска и шутки нынешняя постановка «Медведя» – чистой воды серьезная постановочная классика… Она серьезна вопреки всем «фестончикам» на светло-голубом ситце задника, она серьезна несмотря на то, что в иные моменты просто давишься от смеха, но в этом-то как раз и заключена вся притягательная магия спектакля и вся его академическая чопорность: в нем бушует комедийное пламя вовсе «нешуточных» страстей.

В этот раз ориентация сцены в пространстве театрального фойе была базисно привязана к торцевой стене помещения, к другой стороне того же самого угла, который был задействован и под постановку «Колокольчика», поэтому поднявшись по лестнице на второй этаж и развернувшись кругом, уже издалека в центре сияющего голубого задника, в котором предусмотрены два черных дверных проема, я увидел «портрет в овале», который с большого расстояния напомнил мне вдруг черты самого маэстро… Доницетти! Сходство, конечно, не стопроцентное, но типаж с усами, несомненно тот! «Что за мистика?!» – это первый вопрос, который сразу же задаешь себе, но лишь в тот момент, когда на сцене собственной персоной появляется «нестарый помещик» Григорий Степанович Смирнов, приехавший взыскать с вдовы долг мужа за отпущенный когда-то овес, становится понятно, что «портрет в овале» списан именно с этого персонажа: на этот раз мистика явно уже по теме…

Думается, что, по обоюдному согласию сценографа и режиссеров, в покоях вдовствующей Елены Ивановны задействовано ровно столько сценического реквизита, сколько требует минимальная достаточность – безо всяких излишеств. Тут и чайный (или деловой столик), и задрапированная «стоечка» перед «портретом в овале» (на ней – изящная вазочка с цветами), и вешалка, на которой как реликвия водружен халат любимого мужа, и диван с пуфиком, на которых бесцеремонно в ожидании денег разваливается Григорий Степанович, и туалетный столик с зеркалом со множеством флакончиков, баночек и коробочек, к которому время от времени в скорбной печали подходит Елена Ивановна…

Наконец, в финальной сцене оперы, к моменту «дуэли» появляются и дорогие коллекционные пистолеты, оставшиеся от мужа: почив в бозе, он словно постоянно встает между спорщиками, напоминая о себе то долговым векселем за злополучный овес, то «портретом в овале», то халатом на вешалке, и вот теперь в финале – как нельзя кстати пригодившимися пистолетами… Еще немного – и старый служивый Лука, лакей в усадьбе Елены Ивановны, с изумлением внимая страстному продолжительному поцелую только что собиравшихся стреляться господ, уже совершенно определенно осознаёт, что и «обратная дорога» от ненависти до любви точно также бывает непредсказуемо коротка и стремительна.

А медведь наш, то есть Григорий Степанович Смирнов, которого вдовушка и припечатывает в финале этим острым словцом, и впрямь хорош – даже, можно сказать, породист! В заносчивой темпераментности этого персонажа роскошный бас Алексей Григорьев оказывается просто поразительно фактурным! В созданном им образе мастерски проступает типаж весьма спесивого и непробиваемого упрямца, а низвергаемые на бедную вдовушку «басовые громы и молнии» воспринимаются по другую сторону импровизированной сцены, то есть «из зала», сокрушительно мощно и правдоподобно. Тонкие же актерские моменты финального любовного оцепенения, в которое впадает «нестарый помещик» Смирнов, трактуются Алексеем Григорьевым, просто как «весьма живописная» сцена наивного, почти ребяческого, но такого искреннего душевного смятения: оторвать взгляд от этого на редкость органичного певца-актера поистине невозможно!

Признаться, задолго до этой премьеры, когда раскладка голосов партий мне еще не была известна, я думал, что любовная линия главных героев будет представлена классической связкой тенора и сопрано. Но не угадал: в сей связке оказываются бас и меццо-сопрано, а тенору отводится роль старого лакея Луки. В результате, музыкально-драматический контраст лишь усиливается, становится еще сочнее и выпуклее. И глубокий, сильный и чувственный голос Елены Семиковой предстает просто идеальным попаданием в десятку. Сперва женщина слабая и беззащитная, а в финале бесшабашно отважная, Елена Семикова поразительно точно и скрупулезно выстраивает богатую нюансами психологическую вертикаль образа безутешной вдовы. Однако эта героини всё-таки находит свое утешение: сначала – в отчаянном запале и кураже, спровоцированном бесцеремонным обхождением с ней Смирнова, а затем – и в пожаре неожиданной безумной любви к своему дерзкому обидчику. При этом визуально-пластический рисунок роли, создаваемый певицей, оказывается невероятно притягательным и впечатляюще цельным!

Партия лакея Луки в этой опере – маленькая да удаленькая, и с ней просто блестяще справляется тенор Сергей Лоха, создавая из нее ярко харáктерную зарисовку, пронизанную весьма тонкими музыкальными подтекстами. Вообще, музыкально-ироничных подтекстов в партитуре этого небольшого камерного опуса – великое множество, однако кульминацией здоровой, акцентированно плакатной иронии становится последняя отчаянная попытка Луки предотвратить дуэль: весьма деликатная и на редкость естественная реминисценция темы Юродивого из «Бориса Годунова» Мусоргского здесь очевидна... Однако ассоциативный вектор от Пимена к Юродивому, круг наших размышлений о премьере еще не замыкает.

Уделив заслуженное внимание и композитору, и певцам-солистам, ансамбль которых был просто великолепен, воздадим должное и Камерному оркестру краснодарского Музыкального театра, который, обычно скромно располагаясь где-то в сторонке от сцены, всегда встречает нас в театральной гостиной «У Белого рояля». Но являясь основой музыкальных основ, он прочно, без швов и зазоров, «цементирует» всё живое здание обсуждаемого проекта. И его последний аккорд – вовсе не исключение: дирижер Андрей Лебедев, несомненно, – один из тех неравнодушных архитекторов от музыки, кто возводит ее (в данном случае) камерное, но, тем не менее, величественное здание с огромной отдачей, теплотой и любовью!

…В момент финального поцелуя главных героев «портрет в овале» откидывается в сторону. За ним взору открывается другой: со сцены на нас, зрителей, смотрит сам Антон Павлович Чехов – и мы понимаем, что этот поцелуй уже принадлежит Вечности… Да, мой бедный Тоби, сегодня ты точно уже не получишь овса – в этом можешь даже не сомневаться!

Автор фото — Татьяна Зубкова

0
добавить коментарий
МАТЕРИАЛЫ ВЫПУСКА
РЕКОМЕНДУЕМОЕ