«Травиата» в берлинской Штаатсопер

В Берлинской государственной опере 19 декабря состоялась премьера «Травиаты». Наш автор Анатолий Руднев побывал на двух представлениях новой постановки вердиевского шедевра.

Травиата — Соня Йончева. Фото: Bernd Uhlig

Абделла Ласри, Надин Кучер

Надин Кучер, Симоне Пьяццола

Сцена из спектакля

1/5

С момента премьеры предыдущей постановки Травиаты 2003 года в берлинской Штаатсопер мне сразу стало ясно – долго она в репертуаре не продержится. По моим впечатлениям это был худший спектакль театра и одна из худших постановок «Травиаты», которые я видел в своей жизни. Со своими прогнозами я немного ошибся, но, тем не менее, «время перемен» пришло...

Новую постановку доверили команде «старой гвардии»: это, в первую очередь, режиссер Дитер Дорн, художник по костюмам Мойдель Бикель (работавшая с Патрисом Шеро и Михаэлем Ханеке). По возрасту в команду прекрасно вписывался 74-летний Даниэль Баренбойм. Впрочем, сценограф (Иоханна Пьестрынска), а также все исполнители главных партий принадлежали уже к следующему поколению.

Известные слова: «Травиата – это опера не о любви и жизни, это опера о смерти»* стали девизом постановки... На практически пустой сцене висит огромный мешок, из которого медленно высыпается песок. За мешком от пола до потолка располагается массивное зеркало, по всей поверхности покрытое тонкими черными трещинами. Зеркало расположено центрально и, в зависимости от ситуации, либо отражает окружающую действительность, либо проецирует различные символы, которые формируют восемь артистов пантомимы, облаченных в белые одежды («привет» от Саши Вальц). В самом начале спектакля во время прелюдии фигуры формируют за зеркалом очертания смерти - белый череп, который в конце первого акта постепенно уходит, символизируя временную победу любви над смертью, очертания черепа снова появляются в финальной сцене. В самом финале Виолетта исчезает в зеркале (это уже «привет» от Жана Кокто**).

Из трех главных героев только Виолетта является живой. Главные герои-мужчины – как бы «кукольные персонажи»: играют и поют механически, им не сочувствуешь, их не понимаешь. Виолетта находится на сцене почти все время, даже в местах, где она не должна присутствовать. Все действие оперы – это своего рода переживания Виолетты, возможно даже, что ее воспоминания.

Из второстепенных персонажей очень естественными получились Маркиз (Григорий Шкарупа), Флора (Кристина Дамиан) и Анина (Катарина Камерлоер). Весьма странная концепция роли у доктора Гренвиля (Ян Мартиник) – это почти комический персонаж, постоянно держащий во рту негорящую сигару, зачем-то укравший бокал в первом действии (и положивший его к себе в саквояж), подпевающий цыганкам в сцене Бала у Флоры.

Музыкально совершенно неожиданно я открыл для себя Даниэля Баренбойма – вердиевского дирижера: он, не лишая партитуру мелодической сладости, добавил динамику, стремительность и усилил страсти.

Теперь о самом важном. Мне посчастливилось слушать два премьерных спектакля с разными Виолеттами. Первый спектакль партию исполняла Соня Йончева, второй - Надин Кучер.

Соня Йончева продемонстрировала ожидаемый высококлассный хрустальный, звонкий вокал с мастерскими колоратурами.

Но, когда я услышал Надин Кучер, то понял – она, она и есть настоящая Виолетта! Голос Кучер – сопрано с полной глубиной и насыщенностью, с великолепным владением голосом на форте и пиано, с изящной и точной колоратурной техникой. При этом она продемонстрировала красивое грудное звучание, позволяющее быть очень убедительной и в драматических эпизодах. Ария четвертого акта Addio del passato прозвучала эталонно.

К сожалению, два исполнителя партии Альфреда (на первом премьерном спектакле это был марокканский тенор Абделла Ласри, на третьем – албанец Саймир Пиргу) оказались на порядок ниже исполнительниц заглавной партии.

Абделла Ласри, обладатель невероятной красоты тембра. Однако голос его звучал не очень ровно, у певца какая-то неправильная техника, не позволяющая ему пропевать фразы на легато, также меня смущали его верхние ноты, на которых голос терял в объеме. Лично мне в любой опере по-человечески очень жаль теноров, когда они «не справляются». Слушая вокал Ласри мне постоянно вспоминались слова Мефистофеля: «И, право, думаю, что вас отдать бы в школу не мешало!»***

У Саймира Пиргу – тембр резковатый, с металлическим привкусом, но с прекрасной техникой, отличными верхами: верхнее «до» в финале стретты второго акта прозвучало отлично.

Исполнитель партии Жермона – Симоне Пьяццола был вокально великолепен несмотря на свою молодость (ему тридцать, тo есть на три года младше «своего сына»), в голосе присутствовали глубокие и выразительные драматические краски. Вот он – настоящий вердиевский баритон, яркий представитель итальянской вокальной школы.

Что в остатке? Как это часто бывает – неубедительное режиссерское воплощение вердиевского шедевра. Только у Надин Кучер была попытка показать переживания героини. Виолетта у нее менялась от начала к финалу. И в финале образ её героини лично у меня вызвала сопереживания, чего не скажу, к сожалению, о Йончевой. Также в драматическом плане хочу отметить дуэт Пьяццола – Кучер.

Подлинным открытием для меня стала Надин Кучер, можно сказать она и есть raison d'être премьеры Травиаты для берлинской публики. У меня нет ни тени сомнения, что эту артистку ждет головокружительная карьера.