Мария Каллас — мой враг. Соединенные Штаты, пятидесятые годы

— Что-то меняется в оперном театре, - говорит мне Джузеппе. Я тоже замечаю, что положение здесь не такое, как прежде. Приходят кинорежиссеры, очень посредственные дирижеры, начинают командовать и абсолютно не считаются с мнением и личностью певца.

Теперь имя Джузеппе Ди Стефано известно уже во всем мире, и он мог бы диктовать свои законы, если бы захотел. И все же, когда еще только начинал, он не встречал такого дирижера, который не готов бы во всем удовлетворить его. Джузеппе не позволял сравнивать с себя с Беньямино Джильи, Тито Скипа или Ферруччо Тальявини, но чувствовал, что у него с дирижером полное взаимопонимание, обусловленное, прежде всего, доброй волей настоящего музыканта.

Во время пения Джузеппе не просто выпевает ноты в соответствии с указанным ритмом. Он делает все так, как подсказывают его музыкальность и чувство стиля, требования фразировки. Он использует краски, подобно художнику, делает паузу именно в нужный момент, а это очень важно. (...)

После работы с такими дирижерами, как Гуарньери, Сантини, Туллио Серафин, Оливьеро Де Фабритиис, которые шли за ним и понимали его, теперь, когда появились новые режиссеры-диктаторы, нередко ничего не понимающие в музыке, у Джузеппе начинают возникать некоторые проблемы.

Он любит работать и репетировать, когда есть чему поучиться. Он бывает счастлив, если поет с великими коллегами и великолепными дирижерами, и чувствует себя в своей тарелке, когда может спокойно выразить в пении все, что переполняет его душу. Если есть что-то, что раздражает его больше всего на свете, так это репетиции в "Метрополитен" в десять утра, как заведено в этом театре. Смертельно скучно, и совершенно непонятно, зачем нужно тратить бессмысленно столько времени. Джузеппе полагает, все, что должно происходить на сцене, ясно указано в либретто и нотах, достаточно лишь внимательно прочитать их.

Он убежден, что в нотах заключены все необходимые указания, объясняющие любое действие, а слова добавляют все остальное. Фигура оперного режиссера, который начинает пробивать себе дорогу в ущерб независимости и творческой инициативы певца, раздражает его. Оперный певец, говорит Джузеппе, это не киноактер и не драматический артист. Нельзя требовать от него двигаться по сцене каким-то определенным образом, когда в результате усилий при пении лицо его иной раз искажается, делается некрасивым, а торс напрягается при интенсивном выдохе. Двигаться "вместе" с музыкой - это одно, а перемещаться "вразрез" с музыкой - невозможно, утверждает он. Новомодные режиссеры, прежде не сталкивавшиеся никогда с оперой, требуют от певцов противопоказанных музыкой движений, это теперь и я начинаю понимать.

Джузеппе объясняет мне, что такое "репетиция по-итальянски": все артисты сидят на сцене, и дирижер проходит с оркестром всю партитуру. Такие репетиции теперь проводятся все реже, а режиссеры все чаще требуют чисто сценических репетиций. У Джузеппе складывается впечатление, что дирижеры начинают терять свое значение, и их имя печатается на афише все более мелким шрифтом, и он думает, что наступит момент, когда опера станет творением скорее режиссера, нежели дирижера, даже имя композитора окажется на втором плане...

продолжение ->

0
добавить коментарий
МАТЕРИАЛЫ ВЫПУСКА
РЕКОМЕНДУЕМОЕ