Воистину редкая вещь «Искатели жемчуга», опера молодого Бизе, из которой многим известен теноровый романс, и совсем немногим – дуэты Надира и Зурги, Надира и Лейлы,— очень красивые и поэтические страницы. «Искатели жемчуга» не появлялись в Вероне с 1950 года, когда они были поставлены в рамках знаменитого летнего фестиваля в Арена ди Верона, и выросло не одно поколение, для которого имена дирижера Франческо Молинари-Праделли и тенора Джузеппе Ди Стефано, — не более, чем заголовки статей в Wikipedia. Можно подумать, что веронским театралам сделали подарок. Но дело гораздо проще и прозаичнее: как всегда, нехватка денег побуждает к прокату уже виденных в одном городе спектаклей в других городах. В театре Филармонико показали постановку, премьера которой состоялась в театре Джузеппе Верди в Триесте три года назад. Так что если это подарок, то передаренный.

Трудно не отдать должное красотам творения Бизе, на репертуарную судьбу которого оказало роковое влияние появление «Кармен», как трудно и удержаться от соблазна поиронизировать. «Искатели жемчуга» - из довольно длинного ряда «экзотических» опер. Нет выдающегося французского композитора девятнадцатого века, который не отдал бы дани очарованию Востока, который в те временя представлялся весьма туманно: от «Африканки» Мейербера путь ведет к «Лакме» Делиба и «Королю Лахорскому» Массне. Ну, а что касается сюжета, но его можно определить ядовитой, но правдивой фразой: «Тенор хочет заняться любовью с сопрано, но баритон ему мешает»...

На сцене театра Филармонико предстает Цейлон весьма условный, но на этот раз сценограф и режиссер не мучают в абсолютном большинстве пожилую публику переносом действия в наши дни и привязыванием данной оперы к заранее придуманным ходам, которые часто провоцируют наивный, но законный вопрос «что бы это значило?». В первом действии сценограф Джорджо Риккели оперирует песчаными дюнами, сделанными из твердого материала (в Триесте один из исполнителей споткнулся, а другой чуть не упал). За ними неподвижное, однотонное море. По этим дюнам приговорены двигаться персонажи, хор и непременно присутствующий на сцене кордебалет. Во втором, ночном акте, на сцене помещена огромная голова Брамы, которую так и тянет назвать «башкой», в третьем – огромное разветвленное дерево. Словом, все скромно и... монотонно.

Зрелище же, созданное режиссером Фабио Спарволи, и вовсе неинтересно. Как если бы мановением волшебной палочки вас погрузили в то, что обозначается определением «провинциальный театр». Боязнь пустоты наравне с полным опустошением сценического пространства, мизансцены в полном согласии с рутиной, мелодраматически жестикулирующий хор, такие попытки «оживляжа», как бросание в воздух сверкающей пыли, сцены, кажущиеся взятыми напрокат из бытовой драмы или телесериала средней руки (особенно смешон Зурга, швыряющий табуретку в кулисы по окончании дуэта с Лейлой в третьем действии). Наконец, слишком назойливое участие кордебалета, нескольких девушек в восточных панталонах, напоминающих о «Баядерке», и раздетых до пояса юношей. Вряд ли можно назвать хореографией несколько па классического танца, пару поз, отдаленно напоминающих о танце индийском и особенно болтание в воздухе стройными ножками (автор – художественный руководитель веронской труппы Мария-Грация Гарофоли).

За пультом Фредерик Шаслен, в несомненном упоении красотами юношеской партитуры своего великого соотечественника,- в его интерпретации преобладают нежные, томные краски и замедленные темпы. Это музицирование от души и предоставление возможности певцам попеть всласть.

И маленький праздник вокала (что в наше время большая редкость) становится реальностью. Его главный герой – тенор Антонино Сирагуза, хорошо знакомый публике Россиниевского фестиваля в Пезаро. Он с воистину ювелирным искусством отделывает трудную партию Надира. Грандиозная работа музыканта и терпение, свойственное разве что средневековому монаху, стоят за тончайшей фразировкой, искусными mezza voce, гипнотическим легато и кажущимися сверхчеловеческими верхними нотами. В упрек артисту можно поставить лишь уязвимое французское произношение и отсутствие сценического обаяния.

Нино Мачаидзе в роли Лейлы демонстрирует крепкий центр и гораздо меньше убедительна в виртуозных пассажах. Голос молодой певицы не обладает яркой индивидуальностью тембра и производит впечатление жестковатости, «стеклянности». Тем не менее, с Антонино Сирагузой Нино Мачаидзе составляет отличный вокальный дуэт: их совместное пение отличает гармония и доставляющее удовольствие уху слияние тембров.

Бас и баритон производят достойное впечатление: обладатель красивого голоса и технически подкованный Лука Грасси в роли Зурги, также отлично звучащий в ансамбле с Сирагузой, и Паоло Пеккьоли в роли Нурабада.

Судьбой Зурги в оригинале оперы Бизе не была насильственная смерть, к которой «приговорили» его позднейшие редакторы, которым созерцание соперником счастливого бегства влюбленных казалось недостаточно драматичным. К идее открытого финала возвращается постановка, приехавшая в Верону из Триеста. Зурга остается неподвижен, наблюдая за тем, как нашедшие друг друга любовники удаляются. Занавес закрывается у него за спиной. Этот финал неожиданно вызвал у автора ассоциацию с тем, что происходит ныне с Владычицей Оперой: в то время, как режиссер духовно спит, предмет его экспериментов или попросту доказательство растерянности и неумения медленно удаляется...

Но фото Ennevi (предоставлены Arena di Verona):
сцены из спектакля

Рекомендуем

• Опера на CD в интернет-магазине OZON.ru